Уимблдон Опции

[Serg Chudo]

не тот, который теннисный, нет.
Я имею ввиду АФК Уимблдон.
Играю я, начить, в ФМ, за Флитвуд, ну вы в курсе, наверное, заходили в мой топик, где я об этом вяло повествую.
И случайно, в таблице вышки конфы взгляд мой цепляется за этот расчудесный клуб, воспоминание моей далёкой юности. Подумалось - тот ли это прославленный клуб, сидит в конфе, или какой-то однофамилец? Глянул историю клуба - её нет в базе. Причём майки с символикой Спортс Интерактив. Подумалось - это что же - они у Уимблдона спонсоры? Фигня какая-то. Наверно, не тот клуб. Если бы это был прославленный в восьмидесятые, то и стадио было бы под стать, да и как они вообще могли оказаться в конфе? А тут - клуб по сути без стадиона, без фасилитов, полупрофессиональный... И тут мой взгляд цепляется за прописанного в инфе любимого игрока клуба - Алан Корк. Вот тут я и вошёл в ступор. И понял, что это именно тот Уимблдон. И тут меня понесло по волне воспоминаний, да так понесло, что даже решил вот немного написать. Может, кому покажется интересно, а кто-то может быть тоже вспомнит вместе со мной свою молодость.
Дело в том, что я в конце восьмидесятых-начале девяностых очень плотно следил за английской лигой. Конечно, прошло почти 20 лет, детали уже стёрлись, но в память врезаются некоторые моменты, что называется, на всю жизнь. Так и английский футбол тех дней. Особенное спасибо хочется сказать самарскому каналу Скат (самарцы поймут) - они тогда только начинали вещать, и каждое воскресенье у них была передача - обзор всех матчей английской лиги и показывали, в записи правда, один из матчей тура, полностью. Для тех времен это было нечто! Я не помню, с какого канала они тогда это вещали, но комментатор тогда был Геннадий Орлов, тогда его ещё никто не знал, вообще, то есть абсолютно, какой-то молодой комментатор, тогда ведь была эпоха Перетурина.
И вот эта сказка с тех пор и осталась у меня в памяти.
Гари Линекер, Ян Раш, Крис Уодл, Эрик Кантона - это мои кумиры тех времён. Про молодых Гаскойна, Ширера, и того же Канчельскиса вспоминать не буду, хотя их и многих других из той эпохи отлично помню). А дисквал Кантоны за удар болельщика на год? Помните? Такого в истории футбола вообще никогда не было! я был в трауре. ну да ладно, не буду отвлекаться, а то щас понесёт.
Но особняком в то время стоял Уимблдон. Никто не любил эту команду, все в то время ею потокали, но какой-то юношеский максимализм всегда меня призывал болеть именно за этого гадкого утёнка премьеры. И с особым интересом я тогда вчитывался в строчки Советского Спорта (Спорт-Экспресса тогда ещё не было), как там мой Уимблдончик, забил ли гол Корк или Фашану? Спросите - Кто это такие? Помнит ли их кто-то? Ну как же, Джон Фашану, такой худенький негр. Как я радовался, что его однажды таки заметили в начале девяностых, и даже пригласили в сборную Англии на несколько матчей! Да сколько их там, в сборной, игравших по одному-два матча, и исчезнувших? Э нет, не скажи. Может, и много - но из Уимблдона того времени - он один такой. А Алан Корк - этого, я уверен, вообще никто не слышал из вас. Однако он даже в игре прописан в любимых, не Дэннис Уайз, ни Фашану, ни даже Винни Джонс, а тот самый Алан. Да я уверен, футболиста с такой харизмой как у него, не было в мировом футболе, и не будет. Захотите, найдёте про него в инете. Если из российских аналогов - ну может, Горлукович. В плане не нагнать страха на врага, тут первый был Винни Джонс, а в плане уважения как со стороны своих, так и со стороны соперников. Хотя нет, Горлукович несколько однобокий персонаж, Корк намного многограннее и колоритнее. Но это всё фигня. Знаете Алексия Второго, к примеру? Ну или наших вот этих священников, которые с такими окладистыми бородами чуть ли не до половины груди? Так вот Алан Корк, центрфорвард, играл чуть ли не десять лет по полю вот с такущей вот бородой, не слабо да? Этого дядьку слушал на поле даже судья. А Бассет, их тренер? Ведь они именно с Аланом Корком задумали в конце семидесятых превратить Уимблдон из любительского клуба в суперклуб, и за каких-то 9 лет из конфы вывели его в вышку, и ещё на следующий год взяли кубок Англии. Вот ведь был матёрый человечище.
Ну чем вам не крэп? Такого в жизни то по-моему больше никто и не смог повторить. Во всяком случае я не припомню. Да, в том составе что ни фамилия, то легенда.
Да, было время.. Чуть слезу на себя не напустил. Где теперь Уимблдон, романтического и классического бей-беги, за который их ненавидела вся футбольная Англия, и который при всей его тактической убогости, но за счёт фантастических физических данных футболистов и их самоотверженности так высоко смог запрыгнуть.

[Serg Chudo]

вот вам небольшая статейка в изложении Винни Джонса. может кто-то читал, тут он о себе много говорит, но и об Уимблдоне того времени тоже немало.

Знаете, мы, люди, часто любим навешивать на других «человеков» ярлыки. Нам почему-то так удобнее. Этот у нас будет непризнанным гением, этот - пропойцей, этот дугой звездой, этот звездой истинной и незапятнанной, а вот это хулиган каких поискать...

Винни Джонс в футбольной истории остался одним из самых безумных и грязных футболистов. Отбыв дисквалификацию, он выходил на поле только для того, чтобы заработать ещё одну. Кинематограф радостно подхватил этот образ и перенёс его на экраны, где Винни предстал, жестоким и беспощадным, но по-своему справедливым и мудрым мужиком из «Lock, Stock & Тwo Smoking Barrels» (то есть «Карты, деньги, два ствола»).

Но мы вешать ярлыки (тем более общепринятые) не любим, а потому вот вам исповедь самого Винни. Если у вас после прочтения и создастся о герое какое-то однобокое и законченное представление, что ж - не наша в том вина. Спрос с Джонса. Ему и слово.

"На протяжении всей своей карьеры я встречал массу людей, которые относились ко мне скептически - дескать, если уж этот Джонс играет в футбол, то и любой идиот сможет! Помню, перед финалом Кубка Англии одна из газет написала: «Представьте, сколько великих футболистов никогда не выигрывали этот трофей. Если победит «Уимблдон», в котором есть такие игроки, как Вини Джонс, это будет издевательством над футболом!» Ну и пусть их! Каждый и вправду сможет, как я. Только я знаю одно: у всех этих людей нет моего сердца, моей страсти и моей решительности, которые и привели меня к успеху!"

Винни Джонс


--------------------------------------------------------------------------------


Кхм... Спасибо. Итак, я, Винсент Питер Джонс, родился... Не так официально? И досье у вас есть? Ты смотри... Ну тогда я расскажу о том, чего там не прописано.

Вы всегда любите выискивать всякие там знаки судьбы и тому подобную чушь. Так вот, если бы меня, мокрого и окровавленного, только что выползшего из чрева матери и впервые самостоятельно вздохнувшего полной грудью, не держала акушерка, я бы смог подтянуться на подоконнике и увидеть через дорогу от больницы «Шроделлз» стадион «Викарэйдж Роуд». Да, тот самый, на котором играет команда моего родного города - «Уотфорд». Мир тесен, господа, если вы ещё не поняли это!

А знаете, где я провёл первые годы своей жизни? На Куинн Роуд. Там наша семья – мама Гленда, папа Питер, я (через три года появилась сестренка Энн) и два пса, Титчи и Перки - снимала полдома. А главным домовладельцем был - кто бы вы думали?! - Джо Киннэйр. Ага, тренер «Уимблдона» 90-х. Ему же принадлежал паб, в котором работала моя мать. Так-то...


--------------------------------------------------------------------------------


Самый важный жизненный урок я получил в семь лет. Я увидел незапертым сейф отца, в котором лежали аж пять штук фунтов. Тысяч, тысяч! Вот тогда я впервые на своей шкуре прочувствовал борьбу, которую ежесекундно ведут в человеческой душе Добро и Зло, ангел и дьявол. Один из них шептал: «Вали отсюда!», другой подталкивал: «Возьми! Ведь никто не узнает»…

В общем, я свистнул немного денежек. Накупил коробками конфет, шоколада и прочих детских радостей для себя и своих друзей. В итоге всё выяснилось.

Боже, как я перетрусил, когда родители, обнаружив пропажу, вызвали полицию! Отец так мне всыпал и так отчитал, что до меня дошло - карьеру грабителя банков пусть делает кто-то другой. С того момента я ни разу в жизни не прикоснулся к чужому без спроса!

В наказание мне запретили выходить на улицу. Из окна я с тоской наблюдал, как мои друзья разыгрывают Кубок мира нашего двора. Тогда же я в первый и в последний раз в жизни посмотрел по телеку Олимпийские Игры. Это был Мюнхен, 72-й год. С тех пор у меня стойкое отвращение к олимпийскому движению.


--------------------------------------------------------------------------------


Семья у нас была простая, пролетарская, так сказать. Отец был настоящим трудоголиком и вкалывал от зари до зари. Единственной отдушиной для него была главная страсть Джонсов - охота. И рыбалка, конечно же. Охотились у нас все – дед, прадед, отец, я, мой сын. С годами Винни Джонс пристрастился еще и к скачкам (а также к картишкам, хе-хе).

В детстве отца почти и не помню: он пропадал всё время на своей стройке, а когда приходил, то брал ружьё или удочку и шёл отводить душу. Я впервые взял в руки оружие в пять лет. Помню, отдача была такая, что я летел вверх тормашками далеко и больно. Но в птичку попал!

Мяч появился в моей жизни позже и некоторое время соперничал с ловлей бабочек. Однако увлечение энтомологией оказалось недолгим, и я всецело отдался игре. Вместе с приятелями я посвящал футболу всё свободное время. И несвободное тоже. Учёба в школе меня выводила из себя. Я любил разве что биологию (знаете, эволюция и всё такое), рисование, да ещё когда учитель читал вслух мою единственно любимую книжку - «Чарли и шоколадная фабрика» Роальда Даля. Остальное время я гонял мяч, выступая за сборную школы.


В детстве я болел за «Тоттенхэм», а мой близкий друг Расс Хенсард - за «Арсенал». По этому поводу мы нередко дрались. Но когда однажды увидели в метро настоящую разборку фанов (в то время на футбол ходили суровые ребята) - с ножами и кастетами, то завязали не только с поездками на большой футбол в Лондон, но и с болением.

Я всегда играл со старшими и до сих пор остаюсь в истории школы самым юным футболистом её сборной - мне было всего девять, но я умудрился стать игроком матча! Эта пластиковая медалька до сих пор висит рядышком с моим главным трофеем - медалью обладателя Кубка Англии.

Не стоит думать, что в играх со старшими и более сильными я брал исключительно страстью, неуступчивостью и грубостью. Это, мои дорогие, в вас нездоровая тяга к штампам и стереотипам проявляется. На самом деле я был очень хитрым игроком: техничным, с пасом, ударом и умением держать мяч. Очень многому меня научил Джон Корнелл, который по собственной воле взялся тренировать детскую команду нашего пригорода Бедмонда. Тому трюку, когда я схватил за яйца Газзу, меня научил именно он: «Запомни, парень, если соперник будет держаться слишком близко к тебе, незаметно схвати его за яйца и сдави как следует. В следующий раз он к тебе на выстрел не подойдет!»

С 12-ти лет я тренировался в «Уотфорде»; но был верен родному «Бедмонду». Там меня и заприметил Дэйв «Харри» Бассетт, тогда игрок, а позже - тренер, который даст мне путёвку в профи и пригласит в «Уимблдон». Помню, он ткнул в меня пальцем, и сказал Корнеллу: «Дай знать, когда этот шкет подрастёт!»


--------------------------------------------------------------------------------


Мир тесен, и порой именно для вас в нём не хватает места. Легендарный Берти Ми, который привёл «Арсенал» к дублю в 71-м, командовал всеми детскими командами «Уотфорда», помогая заодно Джорджу Грэму. Он и сообщил, что меня исключают: «Винни, ты отличный игрок, но слишком мелкий и щуплый. Извини, но мы не считаем тебя перспективным...»

Надо же - только-только жизнь стала казаться мне раем: примерная семья, футбол, в котором я, как думал, уже кое-чего добился - стал капитаном детской команды «Уотфорда», играл за сборную Хертфордшира... Неожиданно всплыла давняя случайная связь отца на стороне. Мать, науськанная так называемыми подругами, не смогла ему простить и ушла. Мы с сестрой остались с папой.

По моей жизни словно бульдозером проехались! У меня было всё и вдруг не осталось ничего: ни семьи, ни команды, ни друзей (отец вынужден был продать дом, и мы переехали в другой район)...

Я был один на один со своим горем. Поддержки ждать было не от кого. В новой школе меня приняли как обычно. Вышел здоровый детина и сунул мне под нос кулак: «Чем пахнет?» Я сломал ему шнобель, за что - ха-ха! - получил благодарность от учителя. Тогда я забросил футбол, хотя меня звали «Ковентри», «Тоттенхэм» и «Хертфорд Таун». Просто -не мог играть, и всё тут!

До выпускных экзаменов оставалось несколько месяцев, когда Винни Джонс ушёл из школы и стал замешивать цемент на отцовской стройке. Отцу заниматься мною было некогда - у него появилась другая женщина, Дженни. Она мне очень нравилась, так что мои отношения с родителем дали трещину по другой причине. Однажды мы с ним повздорили, и он поднял на меня руку. Я побросал в спортивную сумку кое-что из вещей, свои награды, магнитофон, какие-то кассеты и ушёл из дому. Навсегда.

Некоторое время я работал в супермаркете. Потом устроился мыть посуду в столовой одного колледжа. Вечерами ходил в паб, играл в дартс и пил пиво, получал в неделю 42 фунта плюс жильё и хавка - в общем, был весьма доволен. О футболе и не вспоминал - он для меня навсегда остался в прошлом. В том счастливом детстве, которое оборвалось так быстро, трагически и бесповоротно. По крайней мере, так мне тогда казалось...

Потом я купил себе мотоцикл «Кавасаки», на котором тут же угодил в аварию. Из больницы меня забрала мама. Я жил на пособие и помогал в лесничестве моим близким друзьям - Нилу и Андреа Робинсонам, некогда друзьям и работникам моего отца. У них не было своих детей, и я пропадал у них сутки напролёт. Они во мне видели сына, а я пытался отыскать для себя хотя бы эрзацсемью. Собственно, из-за этого у нас с отцом тогда и вспыхнула перепалка.


--------------------------------------------------------------------------------


Я уже изготовился морально всю оставшуюся жизнь сражаться с браконьерами и кормить фазанов. Но тут провидение послало моего старинного друга, Кела Дженкинса. Он выдернул меня из этой сельской идиллии и окунул в прелести ночной жизни. Выпивка, девочки, драки...

С Келом мы основали своё дело - открыли в гараже мойку автомобилей. Весёлое было времечко! Весёлое и почти беззаботное, как в детстве. Мы с Келом даже собирались идти добровольцами на войну! Серьёзно, чего вы хихикаете! Тогда как раз вспыхнул конфликт-с Аргентиной по поводу Фолклендских островов, Близилась зима, и нам не улыбалось мыть машины на холоде. А там, в южной Атлантике, тепло и мухи не кусают! Но в военкомате нас завернули - у Кела была судимость «за нарушение общественного порядка».

Тогда же старинные друзья вернули меня в футбол. Я играл в трёх командах моего «Бедмонда» и ещё за кого-нибудь. Набегало по четыре матча в неделю! Боже, какое счастье! И как я мог так долго обходиться без этой великой игры?


--------------------------------------------------------------------------------


Однажды ваш покорный слуга, Винни Джонс, подстригал газон (я некоторое время работал садовником в одном колледже и играл за их сборную) и мысленно разговаривал с умершим дедом - я любил его безумно: «Хочу быть профессиональным футболистом, деда. Пускай это будет четвёртый дивизион, хрен с ним! Только пусть мне дадут хотя бы шанс, всего один шанс. Помоги мне, деда...»

Вскоре на нашей лужайке начал тренироваться «Уэлдстоун», команда из Gola League - аналога нынешней Конференции, то бишь высшего дивизиона для любителей. Их тренер Брайан Холл увидел меня на футбольном поле в действии и предложил тренироваться с его парнями - бывшими игроками «Челси» и «Фулхэма»! Я только прошептал про себя: «Спасибо, деда...»

Немного посидел в резерве. А потом мне предложили полу профессиональный контракт и зарплату 28 фунтов в неделю. Кроме того, выдали клубную куртку и галстук. Ими я хвастался на каждом углу.

К тому времени мы с отцом, с которым я не виделся три года, заключили временное перемирие. Я снова стал работать на его стройке, а он с новой женой ходил на мои матчи. Однако жить с ними я отказался и всё так же скитался по друзьям, пока меня не забрал к себе Джонни Мур, тренер «Бедмонда». С его сыном Шоном мы стали как братья, а сам Джонни был шафером на моей свадьбе.

Я даже немного поиграл в основном составе, где занял место в полузащите - я всегда играл там-. В том сезоне, 1984/85, «Уэлдстоун» вошёл в историю, став первой любительской командой, которая выиграла и чемпионат, и Кубок – FA Trophy.

Меня же едва не отчислили. Увы, нарисовались проблемы с полицией, и меня на полтора года лишили прав за вождение в нетрезвом виде. (А я чихал на это и продолжал гонять на тачке как ни в чём не бывало!). На выезде в Гейтсхэде я вечерком накануне матча отдубасил двух местных парней. Во время вечеринки по поводу завоевания Кубка я разбил о стену туалета часы, которые мне, как и остальным игрокам, презентовали за победу - мол, недостоин...

Однако в следующем сезоне я уже заявил о себе во весь голос. И в канун моего совершеннолетия Брайан Холл сообщил, что мной интересуются некоторые профессиональные клубы. Сама же вечеринка по поводу 21-го дня рождения Винсента Питера Джонса закончилась грандиозной дракой.

В Веймуте я поднял бучу, столкнувшись с их вратарём, и был впервые в жизни удалён. Когда шёл в раздевалку, мне в лицо плюнул местный фан. Я тут же ринулся с кулаками на трибуну. Словом, дела шли как надо!

Мной и в самом деле интересовались некоторые клубы Лиги. Одним из них был «Уимблдон», который тренировал тот самый Дэйв «Харри» Бассетт. Они меня активно просматривали, а я о том и не знал.


--------------------------------------------------------------------------------


Весной я услышал от опытных игроков, что можно выгодно съездить поиграть в футбол в Скандинавии. Занимался устройством английских игроков как раз Бассет на поклон к которому я и пришёл. Он мне устроил контракт с «Хольмсундом» - клубом третьего шведского дивизиона: «Только дай слово, что будешь вести себя прилично». 2 апреля 1986 года я прибыл в Швецию, где меня встречали снег и 50 теле-, фото- и просто журналистов. Я малость обалдел от случившегося и назвал себя как" Винни Джонс, игрок «Уимблдона»", который прибыл в их славный город поднабраться опыта.

Да-да, именно -в славный! В Хольмсунде я понял, что быть футболистом чертовски приятно: 150 фунтов в неделю, классный домик с видом на море, клубное авто, возможность за счёт клуба затариваться в супермаркете и спортивном магазине. Кроме того, клуб предоставил мне для рыбалки шикарнейшую моторку! Море, река, горы... Жаль, охотиться негде было! «Чего тебе ещё надобно, парень? - сказал я себе. - Футбол - твоё призвание!»

Со мной «Хольмсунд» провёл один из лучших сезонов в своей истории. Команда стала первой в третьем дивизионе и вышла в полуфинал Кубка страны, по пути выбив ни кого-нибудь, а «Юргорден» - 4:2! Я закрыл самого Брайауа Макдермота, когда-то игравшего за «Арсенал», а наш форвард Марк Макнил из «Лейтон Ориент» ввалил им все четыре плюхи! Я был настоящей звездой. Мой старик, приехав меня навестить, чуть в обморок не упал, когда увидел, как я раздаю автографы.

В конце сезона, в котором Винни Джлнс получил почти все призы «Игрок недели», «Хольмсунд» предложил бешеный контракт - 400 фунтов в неделю! Однако тогда же я получил письмо от Дэйва Бассетта:

«Сынок, тебя ждут «Донс!» Великие дела были не за горами.


--------------------------------------------------------------------------------


Дома я первым делом купил шикарное авто – Cortina Estate за 900 фунтов. Хотя нет. Вру. Первым делом я позвонил Бассетту: «Коуч, я сдержал слово. Меня ни разу не удалили, и я не выпил ни капли спиртного!» И то, и другое - истинная правда. Я вообще не пил целый год после возвращения из Швеции!

«Донс», которые только что вышли в первый дивизион, проделав удивительно короткий путь от любителей до элиты, просматривали меня целый месяц. Сначала я играл в обороне. А потом меня перевели в полузащиту, и я тут же забил два мяча, не забыв выиграть все причитающиеся по позиции единоборства. Оказывается, идею вернуть меня на знакомую с детства позицию Бассетту подбросил наш врач и мой земляк Дерек Френч. Именно он постоянно следил за мной ранее и нашептывал о моих успехах тренеру...

Но окончательно я покорил всех, когда пошёл вбрасывать аут. Я с лёгкостью швырнул мяч аж на дальний край штрафной. Бассет и все присутствующие игроки и зрители завопили: «Ни ... себе! Это ж ...твою мать!» Я и сам слегка обалдел - оказывается я и ауты бросать умею, хе-хе!

«Харри» вызвал меня к себе: «Отличная работа, Джонс. Я хочу подписать с тобой контракт!» - «Да! Да!! Да!!!» - «Контракт на два года. 150 фунтов в неделю плюс 50 за игру и столько же за гол. Чего смотришь?» Я наглел прямо на глазах: «А подъёмные?» - «Сынок, я дал тебе шанс. Воспользуешься им, будет у тебя всё. Вот тебе деньги, купи себе костюм. А теперь п... отсюда!»

«Спасибо, деда...» - шепнул я про себя, как когда-то.

В следующую субботу я вышел в основе в гостевом матче с «Ноттингем Форест».


--------------------------------------------------------------------------------


А накануне в гостинице состоялась «официальная церемония моего посвящения в игроки «Уимблдона». Во время совместного ужина я заметил, как Глин Ходжс и Марк Моррис отлучились минут на десять. Я не придал этому особого внимания, но когда вернулся в номер (а я жил вместе с Уолли Даунсом, с которым я был знаком по старым загулам), увидел там настоящий погром. Постельное белье было связано узелками, моя одежда валялась в ванной, в которую добрые товарищи не забыли пустить воду, зеркало было испещрено добрыми пожеланиями в моей адрес вроде «...» и даже «...».

Зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал: «Винни Джонс, онанист чёртов! Думаешь, если подписал контракт, то стал таким же крутым, как и мы? Ссыкунишка. Пойди за угол, сдохни!» Телефон трезвонил ещё очень долго. Звонили даже из номера Бассетта! Я больше не брал трубку. И вдруг - стук-стук... Уолли открыл дверь, и в комнату ввалилась толпа с бухлом и девицей очень лёгкого поведения.

Я чуть не умер от страха: «Боже, что подумает Бассетт!» А парни под хохот Уолли стали предлагать мне немного развлечься. Тут же отыскались стаканы, а девица шустренько избавилась от одежды. Она начала петь, а все подхватили вслед за ней: «Если хочешь быть счастливым, делай так!» Я тщетно взывал к их благоразумию, пока наконец не вышел из себя. Я собрал в кучу одежду этой пташки и швырнул в лицо парням. Они поняли, что дело принимает серьезный оборот, и слиняли.

А Уолли на своей постели заливался до слез: «Не обижайся. Это - мы. Это - «Уимблдон». Деннис Уайз, Лори Санчес... Они не суперзвезды, они обычные парни с улицы, которым выпало счастье играть в первом дивизионе. И это наш дух! Добро пожаловать, Винни! И всегда следи за ключами от номера (разок мы увели ключики у самого Бассетта и перевернули его номер вверх дном! - В.Д.)...»

«Банда психов», говорите? Вот-вот. Именно! Впервые нас так назвал ,Тони Стэнсон из «Дэйли Миррор». Вся страна подхватила! А я стал частью «Банды»!

Oh, oh you"re in Wimbledon now…


--------------------------------------------------------------------------------


На следующий вечер я держал самого Нила Уэбба. На 22-й минуте вместо того, чтобы выпрыгнуть и головой выбить подачу на Уэбба, я сыграл рукой, и Найджел Клаф" реализовал пенальти. Мы продули 2:3. В раздевалке я спросил старенького администратора Сида Нила: «Как я сыграл» Все разом смолкли, «запала гнытюча тыша», которую нарушил своим криком Нил: «Как ты сыграл?! Знаешь, что, внучок, отдай-ка мне свою футболку, я сыграю лучше!» Всё, капец карьере, завтра я опять буду в своём «Бедмонде»... Но Дэйв Бассетт не сказал ничего, а всю следующую неделю на тренировках (а занятия у нас были не приведи Господи! Мы пахали как волы, бегали кроссы, каждый день рубились с резервом или молодёжными командами, которые больше всего на свете хотели втоптать нас в газон и занять наше место. Нигде больше я такого не видел!)... Так вот, на тренировках «Харри» заставлял меня десятки, сотни раз вбрасывать аут. Тактика «Уимблдона» была проста, как веник: атака - это когда мяч далеко-от твоей штрафной, стало быть, если ты получил мяч - лупи его вперёд, если ты получил мяч спиной к чужим воротам - бей через себя! Наш форвард и мой лучший друг Джон Фашану, он же - Фаш, орал во время матча киперу Дэйву Бизанту: «Загружай этот грёбаный мяч в миксер!» Моё умение далеко вбрасывать ауты стало для нас дополнительной возможностью забить и, по-моему, спасло мою карьеру. Я так набил руку, что на нашем стареньком «Плаф Лейн» с лёгкостью бросал мяч в штрафную от центральной линии! В следующую субботу я вышел на домашний поединок против «МЮ». Сначала я попал в штангу, а на 42-й минуте, когда Глин Ходже подал угловой справа, я оттолкнул рукой державшего меня Кевина Морана, выпрыгнул и мощно пробил головой. Мяч от головы стоявшего на штанге Реми Мозеса влетел под перекладину! Прежде чем оказаться погребённым под телами орущих от счастья партнёров, я успел увидеть на трибуне ликующих родителей и друзей и надпись на табло 1:0 с надписью "Винни Джонс" Мы выиграли 1:0.


--------------------------------------------------------------------------------


Я немало забивал в дебютном сезоне, и это отвлекало публику от моей грязной игры. Но такова была вся наша «Банда». Для нас это был единственный способ выжить в первом дивизионе. Мы понимали – стоит нам только вылететь, и на команде спокойно можно ставить крест.

Помню, в игре с «Челси» мы устроили разборку стенка на стенку, заступившись всей командой за Фашану, которого боднул громадный Дуг Рагви. А в матче с «Арсеналом» я впервые удалился, когда чуть не оторвал ноги Грэму Риксу. Я делал это осознанно, потому что он перед матчем ляпнул – дескать, такое убожество, как «Уимблдон», недостойно быть даже на одной планете с «Арсеналом». Ну, я тебе покажу, сукин ты сын! И показал. Меня отчихвостили по первое число. Мне действительно было стыдно, я спрашивал себя: «Винни, какого хера?» Этот же вопрос я задавал себе ещё много-много раз, но ни тогда, ни сейчас не могу на него ответить. Просто в какой-то момент у меня срывает крышу, и я творю бесчинства. Ну не могу я держать себя в узде! Как-то я, шокированный подлостью самого Кении Далглиша (он исподтишка врезал мне по голени), пообещал оторвать ему голову и засунуть в его же вонючую задницу. Скандалец в прессе вспыхнул еще тот! Не меньший, чем когда я ударил ногой по лицу лежащего на газоне Питера Рида из «Эвертона». Вот за этот трусливый поступок мне действительно стыдно! Нередко меня спасала от удаления только своевременная замена. Разок я в запале чуть не угробил за это старика «Харри»...


--------------------------------------------------------------------------------


Бассетт часто упрекал нас за грубую игру и заварушки на поле. Но сейчас я понимаю, что он был только рад игрокам вроде меня (а я в «Уимблдоне» был далеко не единственным в своём роде) и умело распалял в нас звериный инстинкт. На пятничных тренировках накануне матча мы всегда играли в «Харри-бол» - некое подобие регби, когда в борьбе за мяч ежесекундно возникали кучи-малы, в которых трещали рёбра. А Дэйв стоял в сторонке и довольно похихикивал: «Вы только посмотрите на себя. Вот умора!» Бассетт для меня всё равно что второй отец. Он мог решить любую проблему, в том числе и проблему выживания в первом дивизионе. Мы остались в нём всем чертям назло, и я уверен, с Дэйвом мы сумели бы подняться на качественно новый уровень игры. Он уже замышлял перестройку игрового почерка команды, хотел сделать его более изысканным и конструктивным. Однако как-то летом во время отпуска я проснулся, взял газету и наткнулся на заголовок: «Бассетт ушёл в «Уотфорд»!» Он хотел меня забрать с собой, но клубы не договорились по деньгам. И слава Богу, так как «Уотфорд» очень скоро развалился. Зато Дэйв познакомил меня с Элтоном Джоном! Классный чувак, доложу я вам, хоть и педик. Суперзвезда, миллионер, а не чурался сходить вместе со мной в мой любимый бар в Уотфорде! Мои кореша просто обалдели, когда в бар вошли Винни Джонс и Элтон Джон собственной персоной, и я представил его публике: «А это мой новый приятель, парни!»


--------------------------------------------------------------------------------


Я подписал новый контракт на 350 фунтов в неделю и получил семь штук подъёмных. Тогда-то я впервые и встретился с Сэмом Хаммамом, нашим президентом. В складчину с еще одним моим старинным приятелем Стивом Робинсоном я купил трёхкомнатную квартирку. К весне обзавёлся и своим домом в Хемеле - районе, где жило несколько футболистов. Его так и называли - «Футбольное поместье». А команду принял Бобби Гоулд, который притащил с собой Дона Хоуи. Мы его поначалу восприняли как чужака, но оказалось, что Дон весельчак и свой парень. Он научил нас, как веселиться и безобразничать на поле, но оставаться при этом благоразумными. Можно сказать, нас слегка облагородили. На тренировках больше не было «Харри-бола», зато мы хором пели армейские песни. Знаете, вроде «Пане полковнику мий черноокий». Хоуи назначил меня запевалой! Сезон, 1987/88, стал для вашего покорного слуги Винсента Питера Джонса воистину незабываемым. Мы набрали такую великолепную форму, настолько слились в единое целое и так жаждали крови, что ничего не выиграть просто не могли. Нам достался Кубок Англии...


--------------------------------------------------------------------------------


Но жизнь - это такая сложная дорога, на которой за подъёмом всегда будет спуск. К новому сезону мы непонятно почему готовились на острове Уайт. В матче с местными любителями меня удалили за драку. Бобби Гоулд вышел из себя и отчислил меня из команды на неопределенное время, в течение которого мы проигрывали матч за матчем. Поговаривали, что Гоулд потребовал от Хаммама продать меня - дескать, либо я, либо он. Однако очень скоро я вернулся в основу и заиграл, как умею. Всё налаживалось, пока не случился этот долбаный матч на «Уайт Харт Лейн» с «Тоттенхэмом». Я вмешался в единоборство Фаша с Гари Стивенсом и снёс обоих. Джон поднялся, а Гари, похромав немного, ушёл с поля. И больше никогда на него не возвращался... Это был не более чем игровой эпизод и будь у Гари всё в порядке с коленом, он бы только потёр ушибленное место и побежал бы дальше. Но он до сих пор винит в случившемся меня. Снова вокруг моего имени разразился скандал, а фаны «Шпор» даже собирались расправиться со мной. И они. сделали бы это, чёрт их дери, если б в тот день Дон Хоуи не вызвался подвезти меня домой (Дон жил неподалеку). Мы заметили толпу сотен в пять, которая топталась возле моего дома. Дон приказал мне перелезть на заднее сиденье, лечь на пол и накрыться его плащом. Так он и провёз меня мимо разъярённых болел... Вскоре мой спаситель ушёл из команды. И виной тому был... я. Меня удалили на «Гудисон Парк» за то, чего я не делал. В заварухе, когда я скосил здоровенного чёртового шотландца Грэма Шарпа, на меня набросился с кулаками защитник «Эвертона» Кевин Рэтклифф. Я подошёл к нему вплотную, сказал: «Пойдём, выйдем» и слегка наклонил голову к его лицу. А Кевин, которого я почитал одним из самых благородных тафгаев, с диким криком завалился на газон. В раздевалке после матча Хоуи рвал и метал: «Как я могу работать с такими уродами? Вы варвары, а не люди! С меня довольно...» Тогда и я решил уйти. Отношения с Гоулдом окончательно испортились. Да и мне казалось, что только из-за меня у «Доне» сложился такой отрицательный имидж и если я уйду, люди перестанут бояться этот клуб как чёрт ладана. Сэм Хамам – он отличный мужик, точь-в-точь такой же псих, как и мы все – всегда был за меня горой и очень долго меня отговаривал. Но я настоял на своём и оказался в «Лидсе», который тогда сшивался во втором дивизионе.



--------------------------------------------------------------------------------


Я встретился с президентом йоркширцев Биллом Фотерби, Аланом Робертсом из маркетинговой службы и тогда ещё просто директором Питером Ридсдэйлом. Последний меня и спросил: «Сколько хочешь, Джонс?» Я понятия не имел, чего просить. В «Уимблдоне» моя последняя зарплата составляла полштуки в неделю. Ну я и брякнул: «1400». «Хорошо, - кивнул Ридсдэйл. Я вошёл в азарт: «И 25 тысяч в год подъемных». - «ОК». - «И ВМW 325i..» -«Без проблем». - «...который по истечении трёх лет переходит в мою собственность!» - «Нема пытань!» Тут вскочил Фотерби; «Вот моя рука, Винни!» А Ридсдэйл стал откупоривать шампанское... Чёрт, надо было ещё 50 штук премиальных за выход в первый дивизион попросить! У того «Лидса» был великолепный подбор игроков (Страчан, Фэйркпаф, Стерланд, Томас, Чепмэн, Шеридан, молодые Бетти и Спид, Крис Камара - нынешний комментатор Sky Sports), с которыми работал превосходный наставник Ховард Уилкинсон. Однако единства в команде не было. Пришлось даже кое-кому заехать в рыло. Меня тут же вызвал Уилкинсон (я, кстати, был очень удивлён, что он тренирует «Лидс». Я-то из всех Ховардов знал одного лишь Кендалла! (знаменитый тренер «Эвертона» 80-х)). Я подумал: «Ну вот и всё. Сейчас меня отправят обратно». И ошибся! Как оказалось, Ховард именно этого от меня и хотел, он покупал не просто игрока, а лидера, который может сплотить команду! И я сделал это, чёрт возьми! Вообще же, в «Лидсе» я играл в самый лучший футбол в своей карьере. Команда была настолько хороша, что не затерялась бы и в первом дивизионе (что она вскоре и доказала). В «Уимблдоне» я вместе со всеми сражался за выживание, а в «Лидсе» получил возможность именно ИГРАТЬ в футбол. Я много ходил вперед, раздавал передачи, забивал и получил всего лишь две жёлтые карточки, которые, честно говоря, можно было и не давать (хотя следует признать, что судьи во втором дивизионе всё-таки более милосердные, чем в первом), и всего лишь однажды оказался замешан в скандале - подрался в ночном клубе. Мы выиграли второй дивизион. А я в честь такого события сделал татуировку На ноге, добавив ее к другой - поводу победы «Уимблдона» в Кубке.

Однако, в «Лидсе» я чувствовал себя покинутым и одиноким. Мне очень не хватало Фашану, не хватало общения с ним, как когда-то в Ливерпуле, когда мы всю ночь сидели на подоконнике в гостиничном номере и терли за жизнь. Он тогда мне сказал; «Держи друзей своих подле себя, но врагов еще ближе». Он всегда был немножко философом, мой старый добрый Фаш... Правда, со временем я сдружился с Дэвидом Бетти, нередко гостил у него дома. Он жил с родителями, которые во мне души не чаяли. И часто поили меня чаем. Я полюбил фанов, и эта любовь была взаимна. Когда я вернулся в Лидс с моей новой командой, меня встретили стоячей овацией. Говорят, до меня такой чести удостоили только одного - великого валлийца Джона Чарльза. Было очень приятно.