не тот, который теннисный, нет.
Я имею ввиду АФК Уимблдон.
Играю я, начить, в ФМ, за Флитвуд, ну вы в курсе, наверное, заходили в мой топик, где я об этом вяло повествую.
И случайно, в таблице вышки конфы взгляд мой цепляется за этот расчудесный клуб, воспоминание моей далёкой юности. Подумалось - тот ли это прославленный клуб, сидит в конфе, или какой-то однофамилец? Глянул историю клуба - её нет в базе. Причём майки с символикой Спортс Интерактив. Подумалось - это что же - они у Уимблдона спонсоры? Фигня какая-то. Наверно, не тот клуб. Если бы это был прославленный в восьмидесятые, то и стадио было бы под стать, да и как они вообще могли оказаться в конфе? А тут - клуб по сути без стадиона, без фасилитов, полупрофессиональный... И тут мой взгляд цепляется за прописанного в инфе любимого игрока клуба - Алан Корк. Вот тут я и вошёл в ступор. И понял, что это именно тот Уимблдон. И тут меня понесло по волне воспоминаний, да так понесло, что даже решил вот немного написать. Может, кому покажется интересно, а кто-то может быть тоже вспомнит вместе со мной свою молодость.
Дело в том, что я в конце восьмидесятых-начале девяностых очень плотно следил за английской лигой. Конечно, прошло почти 20 лет, детали уже стёрлись, но в память врезаются некоторые моменты, что называется, на всю жизнь. Так и английский футбол тех дней. Особенное спасибо хочется сказать самарскому каналу Скат (самарцы поймут) - они тогда только начинали вещать, и каждое воскресенье у них была передача - обзор всех матчей английской лиги и показывали, в записи правда, один из матчей тура, полностью. Для тех времен это было нечто! Я не помню, с какого канала они тогда это вещали, но комментатор тогда был Геннадий Орлов, тогда его ещё никто не знал, вообще, то есть абсолютно, какой-то молодой комментатор, тогда ведь была эпоха Перетурина.
И вот эта сказка с тех пор и осталась у меня в памяти.
Гари Линекер, Ян Раш, Крис Уодл, Эрик Кантона - это мои кумиры тех времён. Про молодых Гаскойна, Ширера, и того же Канчельскиса вспоминать не буду, хотя их и многих других из той эпохи отлично помню). А дисквал Кантоны за удар болельщика на год? Помните? Такого в истории футбола вообще никогда не было! я был в трауре. ну да ладно, не буду отвлекаться, а то щас понесёт.
Но особняком в то время стоял Уимблдон. Никто не любил эту команду, все в то время ею потокали, но какой-то юношеский максимализм всегда меня призывал болеть именно за этого гадкого утёнка премьеры. И с особым интересом я тогда вчитывался в строчки Советского Спорта (Спорт-Экспресса тогда ещё не было), как там мой Уимблдончик, забил ли гол Корк или Фашану? Спросите - Кто это такие? Помнит ли их кто-то? Ну как же, Джон Фашану, такой худенький негр. Как я радовался, что его однажды таки заметили в начале девяностых, и даже пригласили в сборную Англии на несколько матчей! Да сколько их там, в сборной, игравших по одному-два матча, и исчезнувших? Э нет, не скажи. Может, и много - но из Уимблдона того времени - он один такой. А Алан Корк - этого, я уверен, вообще никто не слышал из вас. Однако он даже в игре прописан в любимых, не Дэннис Уайз, ни Фашану, ни даже Винни Джонс, а тот самый Алан. Да я уверен, футболиста с такой харизмой как у него, не было в мировом футболе, и не будет. Захотите, найдёте про него в инете. Если из российских аналогов - ну может, Горлукович. В плане не нагнать страха на врага, тут первый был Винни Джонс, а в плане уважения как со стороны своих, так и со стороны соперников. Хотя нет, Горлукович несколько однобокий персонаж, Корк намного многограннее и колоритнее. Но это всё фигня. Знаете Алексия Второго, к примеру? Ну или наших вот этих священников, которые с такими окладистыми бородами чуть ли не до половины груди? Так вот Алан Корк, центрфорвард, играл чуть ли не десять лет по полю вот с такущей вот бородой, не слабо да? Этого дядьку слушал на поле даже судья. А Бассет, их тренер? Ведь они именно с Аланом Корком задумали в конце семидесятых превратить Уимблдон из любительского клуба в суперклуб, и за каких-то 9 лет из конфы вывели его в вышку, и ещё на следующий год взяли кубок Англии. Вот ведь был матёрый человечище.
Ну чем вам не крэп? Такого в жизни то по-моему больше никто и не смог повторить. Во всяком случае я не припомню. Да, в том составе что ни фамилия, то легенда.
Да, было время.. Чуть слезу на себя не напустил. Где теперь Уимблдон, романтического и классического бей-беги, за который их ненавидела вся футбольная Англия, и который при всей его тактической убогости, но за счёт фантастических физических данных футболистов и их самоотверженности так высоко смог запрыгнуть.
Полная версия: Уимблдон
вот вам небольшая статейка в изложении Винни Джонса. может кто-то читал, тут он о себе много говорит, но и об Уимблдоне того времени тоже немало.
Знаете, мы, люди, часто любим навешивать на других «человеков» ярлыки. Нам почему-то так удобнее. Этот у нас будет непризнанным гением, этот - пропойцей, этот дугой звездой, этот звездой истинной и незапятнанной, а вот это хулиган каких поискать...
Винни Джонс в футбольной истории остался одним из самых безумных и грязных футболистов. Отбыв дисквалификацию, он выходил на поле только для того, чтобы заработать ещё одну. Кинематограф радостно подхватил этот образ и перенёс его на экраны, где Винни предстал, жестоким и беспощадным, но по-своему справедливым и мудрым мужиком из «Lock, Stock & Тwo Smoking Barrels» (то есть «Карты, деньги, два ствола»).
Но мы вешать ярлыки (тем более общепринятые) не любим, а потому вот вам исповедь самого Винни. Если у вас после прочтения и создастся о герое какое-то однобокое и законченное представление, что ж - не наша в том вина. Спрос с Джонса. Ему и слово.
"На протяжении всей своей карьеры я встречал массу людей, которые относились ко мне скептически - дескать, если уж этот Джонс играет в футбол, то и любой идиот сможет! Помню, перед финалом Кубка Англии одна из газет написала: «Представьте, сколько великих футболистов никогда не выигрывали этот трофей. Если победит «Уимблдон», в котором есть такие игроки, как Вини Джонс, это будет издевательством над футболом!» Ну и пусть их! Каждый и вправду сможет, как я. Только я знаю одно: у всех этих людей нет моего сердца, моей страсти и моей решительности, которые и привели меня к успеху!"
Винни Джонс
--------------------------------------------------------------------------------
Кхм... Спасибо. Итак, я, Винсент Питер Джонс, родился... Не так официально? И досье у вас есть? Ты смотри... Ну тогда я расскажу о том, чего там не прописано.
Вы всегда любите выискивать всякие там знаки судьбы и тому подобную чушь. Так вот, если бы меня, мокрого и окровавленного, только что выползшего из чрева матери и впервые самостоятельно вздохнувшего полной грудью, не держала акушерка, я бы смог подтянуться на подоконнике и увидеть через дорогу от больницы «Шроделлз» стадион «Викарэйдж Роуд». Да, тот самый, на котором играет команда моего родного города - «Уотфорд». Мир тесен, господа, если вы ещё не поняли это!
А знаете, где я провёл первые годы своей жизни? На Куинн Роуд. Там наша семья – мама Гленда, папа Питер, я (через три года появилась сестренка Энн) и два пса, Титчи и Перки - снимала полдома. А главным домовладельцем был - кто бы вы думали?! - Джо Киннэйр. Ага, тренер «Уимблдона» 90-х. Ему же принадлежал паб, в котором работала моя мать. Так-то...
--------------------------------------------------------------------------------
Самый важный жизненный урок я получил в семь лет. Я увидел незапертым сейф отца, в котором лежали аж пять штук фунтов. Тысяч, тысяч! Вот тогда я впервые на своей шкуре прочувствовал борьбу, которую ежесекундно ведут в человеческой душе Добро и Зло, ангел и дьявол. Один из них шептал: «Вали отсюда!», другой подталкивал: «Возьми! Ведь никто не узнает»…
В общем, я свистнул немного денежек. Накупил коробками конфет, шоколада и прочих детских радостей для себя и своих друзей. В итоге всё выяснилось.
Боже, как я перетрусил, когда родители, обнаружив пропажу, вызвали полицию! Отец так мне всыпал и так отчитал, что до меня дошло - карьеру грабителя банков пусть делает кто-то другой. С того момента я ни разу в жизни не прикоснулся к чужому без спроса!
В наказание мне запретили выходить на улицу. Из окна я с тоской наблюдал, как мои друзья разыгрывают Кубок мира нашего двора. Тогда же я в первый и в последний раз в жизни посмотрел по телеку Олимпийские Игры. Это был Мюнхен, 72-й год. С тех пор у меня стойкое отвращение к олимпийскому движению.
--------------------------------------------------------------------------------
Семья у нас была простая, пролетарская, так сказать. Отец был настоящим трудоголиком и вкалывал от зари до зари. Единственной отдушиной для него была главная страсть Джонсов - охота. И рыбалка, конечно же. Охотились у нас все – дед, прадед, отец, я, мой сын. С годами Винни Джонс пристрастился еще и к скачкам (а также к картишкам, хе-хе).
В детстве отца почти и не помню: он пропадал всё время на своей стройке, а когда приходил, то брал ружьё или удочку и шёл отводить душу. Я впервые взял в руки оружие в пять лет. Помню, отдача была такая, что я летел вверх тормашками далеко и больно. Но в птичку попал!
Мяч появился в моей жизни позже и некоторое время соперничал с ловлей бабочек. Однако увлечение энтомологией оказалось недолгим, и я всецело отдался игре. Вместе с приятелями я посвящал футболу всё свободное время. И несвободное тоже. Учёба в школе меня выводила из себя. Я любил разве что биологию (знаете, эволюция и всё такое), рисование, да ещё когда учитель читал вслух мою единственно любимую книжку - «Чарли и шоколадная фабрика» Роальда Даля. Остальное время я гонял мяч, выступая за сборную школы.
В детстве я болел за «Тоттенхэм», а мой близкий друг Расс Хенсард - за «Арсенал». По этому поводу мы нередко дрались. Но когда однажды увидели в метро настоящую разборку фанов (в то время на футбол ходили суровые ребята) - с ножами и кастетами, то завязали не только с поездками на большой футбол в Лондон, но и с болением.
Я всегда играл со старшими и до сих пор остаюсь в истории школы самым юным футболистом её сборной - мне было всего девять, но я умудрился стать игроком матча! Эта пластиковая медалька до сих пор висит рядышком с моим главным трофеем - медалью обладателя Кубка Англии.
Не стоит думать, что в играх со старшими и более сильными я брал исключительно страстью, неуступчивостью и грубостью. Это, мои дорогие, в вас нездоровая тяга к штампам и стереотипам проявляется. На самом деле я был очень хитрым игроком: техничным, с пасом, ударом и умением держать мяч. Очень многому меня научил Джон Корнелл, который по собственной воле взялся тренировать детскую команду нашего пригорода Бедмонда. Тому трюку, когда я схватил за яйца Газзу, меня научил именно он: «Запомни, парень, если соперник будет держаться слишком близко к тебе, незаметно схвати его за яйца и сдави как следует. В следующий раз он к тебе на выстрел не подойдет!»
С 12-ти лет я тренировался в «Уотфорде»; но был верен родному «Бедмонду». Там меня и заприметил Дэйв «Харри» Бассетт, тогда игрок, а позже - тренер, который даст мне путёвку в профи и пригласит в «Уимблдон». Помню, он ткнул в меня пальцем, и сказал Корнеллу: «Дай знать, когда этот шкет подрастёт!»
--------------------------------------------------------------------------------
Мир тесен, и порой именно для вас в нём не хватает места. Легендарный Берти Ми, который привёл «Арсенал» к дублю в 71-м, командовал всеми детскими командами «Уотфорда», помогая заодно Джорджу Грэму. Он и сообщил, что меня исключают: «Винни, ты отличный игрок, но слишком мелкий и щуплый. Извини, но мы не считаем тебя перспективным...»
Надо же - только-только жизнь стала казаться мне раем: примерная семья, футбол, в котором я, как думал, уже кое-чего добился - стал капитаном детской команды «Уотфорда», играл за сборную Хертфордшира... Неожиданно всплыла давняя случайная связь отца на стороне. Мать, науськанная так называемыми подругами, не смогла ему простить и ушла. Мы с сестрой остались с папой.
По моей жизни словно бульдозером проехались! У меня было всё и вдруг не осталось ничего: ни семьи, ни команды, ни друзей (отец вынужден был продать дом, и мы переехали в другой район)...
Я был один на один со своим горем. Поддержки ждать было не от кого. В новой школе меня приняли как обычно. Вышел здоровый детина и сунул мне под нос кулак: «Чем пахнет?» Я сломал ему шнобель, за что - ха-ха! - получил благодарность от учителя. Тогда я забросил футбол, хотя меня звали «Ковентри», «Тоттенхэм» и «Хертфорд Таун». Просто -не мог играть, и всё тут!
До выпускных экзаменов оставалось несколько месяцев, когда Винни Джонс ушёл из школы и стал замешивать цемент на отцовской стройке. Отцу заниматься мною было некогда - у него появилась другая женщина, Дженни. Она мне очень нравилась, так что мои отношения с родителем дали трещину по другой причине. Однажды мы с ним повздорили, и он поднял на меня руку. Я побросал в спортивную сумку кое-что из вещей, свои награды, магнитофон, какие-то кассеты и ушёл из дому. Навсегда.
Некоторое время я работал в супермаркете. Потом устроился мыть посуду в столовой одного колледжа. Вечерами ходил в паб, играл в дартс и пил пиво, получал в неделю 42 фунта плюс жильё и хавка - в общем, был весьма доволен. О футболе и не вспоминал - он для меня навсегда остался в прошлом. В том счастливом детстве, которое оборвалось так быстро, трагически и бесповоротно. По крайней мере, так мне тогда казалось...
Потом я купил себе мотоцикл «Кавасаки», на котором тут же угодил в аварию. Из больницы меня забрала мама. Я жил на пособие и помогал в лесничестве моим близким друзьям - Нилу и Андреа Робинсонам, некогда друзьям и работникам моего отца. У них не было своих детей, и я пропадал у них сутки напролёт. Они во мне видели сына, а я пытался отыскать для себя хотя бы эрзацсемью. Собственно, из-за этого у нас с отцом тогда и вспыхнула перепалка.
--------------------------------------------------------------------------------
Я уже изготовился морально всю оставшуюся жизнь сражаться с браконьерами и кормить фазанов. Но тут провидение послало моего старинного друга, Кела Дженкинса. Он выдернул меня из этой сельской идиллии и окунул в прелести ночной жизни. Выпивка, девочки, драки...
С Келом мы основали своё дело - открыли в гараже мойку автомобилей. Весёлое было времечко! Весёлое и почти беззаботное, как в детстве. Мы с Келом даже собирались идти добровольцами на войну! Серьёзно, чего вы хихикаете! Тогда как раз вспыхнул конфликт-с Аргентиной по поводу Фолклендских островов, Близилась зима, и нам не улыбалось мыть машины на холоде. А там, в южной Атлантике, тепло и мухи не кусают! Но в военкомате нас завернули - у Кела была судимость «за нарушение общественного порядка».
Тогда же старинные друзья вернули меня в футбол. Я играл в трёх командах моего «Бедмонда» и ещё за кого-нибудь. Набегало по четыре матча в неделю! Боже, какое счастье! И как я мог так долго обходиться без этой великой игры?
--------------------------------------------------------------------------------
Однажды ваш покорный слуга, Винни Джонс, подстригал газон (я некоторое время работал садовником в одном колледже и играл за их сборную) и мысленно разговаривал с умершим дедом - я любил его безумно: «Хочу быть профессиональным футболистом, деда. Пускай это будет четвёртый дивизион, хрен с ним! Только пусть мне дадут хотя бы шанс, всего один шанс. Помоги мне, деда...»
Вскоре на нашей лужайке начал тренироваться «Уэлдстоун», команда из Gola League - аналога нынешней Конференции, то бишь высшего дивизиона для любителей. Их тренер Брайан Холл увидел меня на футбольном поле в действии и предложил тренироваться с его парнями - бывшими игроками «Челси» и «Фулхэма»! Я только прошептал про себя: «Спасибо, деда...»
Немного посидел в резерве. А потом мне предложили полу профессиональный контракт и зарплату 28 фунтов в неделю. Кроме того, выдали клубную куртку и галстук. Ими я хвастался на каждом углу.
К тому времени мы с отцом, с которым я не виделся три года, заключили временное перемирие. Я снова стал работать на его стройке, а он с новой женой ходил на мои матчи. Однако жить с ними я отказался и всё так же скитался по друзьям, пока меня не забрал к себе Джонни Мур, тренер «Бедмонда». С его сыном Шоном мы стали как братья, а сам Джонни был шафером на моей свадьбе.
Я даже немного поиграл в основном составе, где занял место в полузащите - я всегда играл там-. В том сезоне, 1984/85, «Уэлдстоун» вошёл в историю, став первой любительской командой, которая выиграла и чемпионат, и Кубок – FA Trophy.
Меня же едва не отчислили. Увы, нарисовались проблемы с полицией, и меня на полтора года лишили прав за вождение в нетрезвом виде. (А я чихал на это и продолжал гонять на тачке как ни в чём не бывало!). На выезде в Гейтсхэде я вечерком накануне матча отдубасил двух местных парней. Во время вечеринки по поводу завоевания Кубка я разбил о стену туалета часы, которые мне, как и остальным игрокам, презентовали за победу - мол, недостоин...
Однако в следующем сезоне я уже заявил о себе во весь голос. И в канун моего совершеннолетия Брайан Холл сообщил, что мной интересуются некоторые профессиональные клубы. Сама же вечеринка по поводу 21-го дня рождения Винсента Питера Джонса закончилась грандиозной дракой.
В Веймуте я поднял бучу, столкнувшись с их вратарём, и был впервые в жизни удалён. Когда шёл в раздевалку, мне в лицо плюнул местный фан. Я тут же ринулся с кулаками на трибуну. Словом, дела шли как надо!
Мной и в самом деле интересовались некоторые клубы Лиги. Одним из них был «Уимблдон», который тренировал тот самый Дэйв «Харри» Бассетт. Они меня активно просматривали, а я о том и не знал.
--------------------------------------------------------------------------------
Весной я услышал от опытных игроков, что можно выгодно съездить поиграть в футбол в Скандинавии. Занимался устройством английских игроков как раз Бассет на поклон к которому я и пришёл. Он мне устроил контракт с «Хольмсундом» - клубом третьего шведского дивизиона: «Только дай слово, что будешь вести себя прилично». 2 апреля 1986 года я прибыл в Швецию, где меня встречали снег и 50 теле-, фото- и просто журналистов. Я малость обалдел от случившегося и назвал себя как" Винни Джонс, игрок «Уимблдона»", который прибыл в их славный город поднабраться опыта.
Да-да, именно -в славный! В Хольмсунде я понял, что быть футболистом чертовски приятно: 150 фунтов в неделю, классный домик с видом на море, клубное авто, возможность за счёт клуба затариваться в супермаркете и спортивном магазине. Кроме того, клуб предоставил мне для рыбалки шикарнейшую моторку! Море, река, горы... Жаль, охотиться негде было! «Чего тебе ещё надобно, парень? - сказал я себе. - Футбол - твоё призвание!»
Со мной «Хольмсунд» провёл один из лучших сезонов в своей истории. Команда стала первой в третьем дивизионе и вышла в полуфинал Кубка страны, по пути выбив ни кого-нибудь, а «Юргорден» - 4:2! Я закрыл самого Брайауа Макдермота, когда-то игравшего за «Арсенал», а наш форвард Марк Макнил из «Лейтон Ориент» ввалил им все четыре плюхи! Я был настоящей звездой. Мой старик, приехав меня навестить, чуть в обморок не упал, когда увидел, как я раздаю автографы.
В конце сезона, в котором Винни Джлнс получил почти все призы «Игрок недели», «Хольмсунд» предложил бешеный контракт - 400 фунтов в неделю! Однако тогда же я получил письмо от Дэйва Бассетта:
«Сынок, тебя ждут «Донс!» Великие дела были не за горами.
--------------------------------------------------------------------------------
Дома я первым делом купил шикарное авто – Cortina Estate за 900 фунтов. Хотя нет. Вру. Первым делом я позвонил Бассетту: «Коуч, я сдержал слово. Меня ни разу не удалили, и я не выпил ни капли спиртного!» И то, и другое - истинная правда. Я вообще не пил целый год после возвращения из Швеции!
«Донс», которые только что вышли в первый дивизион, проделав удивительно короткий путь от любителей до элиты, просматривали меня целый месяц. Сначала я играл в обороне. А потом меня перевели в полузащиту, и я тут же забил два мяча, не забыв выиграть все причитающиеся по позиции единоборства. Оказывается, идею вернуть меня на знакомую с детства позицию Бассетту подбросил наш врач и мой земляк Дерек Френч. Именно он постоянно следил за мной ранее и нашептывал о моих успехах тренеру...
Но окончательно я покорил всех, когда пошёл вбрасывать аут. Я с лёгкостью швырнул мяч аж на дальний край штрафной. Бассет и все присутствующие игроки и зрители завопили: «Ни ... себе! Это ж ...твою мать!» Я и сам слегка обалдел - оказывается я и ауты бросать умею, хе-хе!
«Харри» вызвал меня к себе: «Отличная работа, Джонс. Я хочу подписать с тобой контракт!» - «Да! Да!! Да!!!» - «Контракт на два года. 150 фунтов в неделю плюс 50 за игру и столько же за гол. Чего смотришь?» Я наглел прямо на глазах: «А подъёмные?» - «Сынок, я дал тебе шанс. Воспользуешься им, будет у тебя всё. Вот тебе деньги, купи себе костюм. А теперь п... отсюда!»
«Спасибо, деда...» - шепнул я про себя, как когда-то.
В следующую субботу я вышел в основе в гостевом матче с «Ноттингем Форест».
--------------------------------------------------------------------------------
А накануне в гостинице состоялась «официальная церемония моего посвящения в игроки «Уимблдона». Во время совместного ужина я заметил, как Глин Ходжс и Марк Моррис отлучились минут на десять. Я не придал этому особого внимания, но когда вернулся в номер (а я жил вместе с Уолли Даунсом, с которым я был знаком по старым загулам), увидел там настоящий погром. Постельное белье было связано узелками, моя одежда валялась в ванной, в которую добрые товарищи не забыли пустить воду, зеркало было испещрено добрыми пожеланиями в моей адрес вроде «...» и даже «...».
Зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал: «Винни Джонс, онанист чёртов! Думаешь, если подписал контракт, то стал таким же крутым, как и мы? Ссыкунишка. Пойди за угол, сдохни!» Телефон трезвонил ещё очень долго. Звонили даже из номера Бассетта! Я больше не брал трубку. И вдруг - стук-стук... Уолли открыл дверь, и в комнату ввалилась толпа с бухлом и девицей очень лёгкого поведения.
Я чуть не умер от страха: «Боже, что подумает Бассетт!» А парни под хохот Уолли стали предлагать мне немного развлечься. Тут же отыскались стаканы, а девица шустренько избавилась от одежды. Она начала петь, а все подхватили вслед за ней: «Если хочешь быть счастливым, делай так!» Я тщетно взывал к их благоразумию, пока наконец не вышел из себя. Я собрал в кучу одежду этой пташки и швырнул в лицо парням. Они поняли, что дело принимает серьезный оборот, и слиняли.
А Уолли на своей постели заливался до слез: «Не обижайся. Это - мы. Это - «Уимблдон». Деннис Уайз, Лори Санчес... Они не суперзвезды, они обычные парни с улицы, которым выпало счастье играть в первом дивизионе. И это наш дух! Добро пожаловать, Винни! И всегда следи за ключами от номера (разок мы увели ключики у самого Бассетта и перевернули его номер вверх дном! - В.Д.)...»
«Банда психов», говорите? Вот-вот. Именно! Впервые нас так назвал ,Тони Стэнсон из «Дэйли Миррор». Вся страна подхватила! А я стал частью «Банды»!
Oh, oh you"re in Wimbledon now…
--------------------------------------------------------------------------------
На следующий вечер я держал самого Нила Уэбба. На 22-й минуте вместо того, чтобы выпрыгнуть и головой выбить подачу на Уэбба, я сыграл рукой, и Найджел Клаф" реализовал пенальти. Мы продули 2:3. В раздевалке я спросил старенького администратора Сида Нила: «Как я сыграл» Все разом смолкли, «запала гнытюча тыша», которую нарушил своим криком Нил: «Как ты сыграл?! Знаешь, что, внучок, отдай-ка мне свою футболку, я сыграю лучше!» Всё, капец карьере, завтра я опять буду в своём «Бедмонде»... Но Дэйв Бассетт не сказал ничего, а всю следующую неделю на тренировках (а занятия у нас были не приведи Господи! Мы пахали как волы, бегали кроссы, каждый день рубились с резервом или молодёжными командами, которые больше всего на свете хотели втоптать нас в газон и занять наше место. Нигде больше я такого не видел!)... Так вот, на тренировках «Харри» заставлял меня десятки, сотни раз вбрасывать аут. Тактика «Уимблдона» была проста, как веник: атака - это когда мяч далеко-от твоей штрафной, стало быть, если ты получил мяч - лупи его вперёд, если ты получил мяч спиной к чужим воротам - бей через себя! Наш форвард и мой лучший друг Джон Фашану, он же - Фаш, орал во время матча киперу Дэйву Бизанту: «Загружай этот грёбаный мяч в миксер!» Моё умение далеко вбрасывать ауты стало для нас дополнительной возможностью забить и, по-моему, спасло мою карьеру. Я так набил руку, что на нашем стареньком «Плаф Лейн» с лёгкостью бросал мяч в штрафную от центральной линии! В следующую субботу я вышел на домашний поединок против «МЮ». Сначала я попал в штангу, а на 42-й минуте, когда Глин Ходже подал угловой справа, я оттолкнул рукой державшего меня Кевина Морана, выпрыгнул и мощно пробил головой. Мяч от головы стоявшего на штанге Реми Мозеса влетел под перекладину! Прежде чем оказаться погребённым под телами орущих от счастья партнёров, я успел увидеть на трибуне ликующих родителей и друзей и надпись на табло 1:0 с надписью "Винни Джонс" Мы выиграли 1:0.
--------------------------------------------------------------------------------
Я немало забивал в дебютном сезоне, и это отвлекало публику от моей грязной игры. Но такова была вся наша «Банда». Для нас это был единственный способ выжить в первом дивизионе. Мы понимали – стоит нам только вылететь, и на команде спокойно можно ставить крест.
Помню, в игре с «Челси» мы устроили разборку стенка на стенку, заступившись всей командой за Фашану, которого боднул громадный Дуг Рагви. А в матче с «Арсеналом» я впервые удалился, когда чуть не оторвал ноги Грэму Риксу. Я делал это осознанно, потому что он перед матчем ляпнул – дескать, такое убожество, как «Уимблдон», недостойно быть даже на одной планете с «Арсеналом». Ну, я тебе покажу, сукин ты сын! И показал. Меня отчихвостили по первое число. Мне действительно было стыдно, я спрашивал себя: «Винни, какого хера?» Этот же вопрос я задавал себе ещё много-много раз, но ни тогда, ни сейчас не могу на него ответить. Просто в какой-то момент у меня срывает крышу, и я творю бесчинства. Ну не могу я держать себя в узде! Как-то я, шокированный подлостью самого Кении Далглиша (он исподтишка врезал мне по голени), пообещал оторвать ему голову и засунуть в его же вонючую задницу. Скандалец в прессе вспыхнул еще тот! Не меньший, чем когда я ударил ногой по лицу лежащего на газоне Питера Рида из «Эвертона». Вот за этот трусливый поступок мне действительно стыдно! Нередко меня спасала от удаления только своевременная замена. Разок я в запале чуть не угробил за это старика «Харри»...
--------------------------------------------------------------------------------
Бассетт часто упрекал нас за грубую игру и заварушки на поле. Но сейчас я понимаю, что он был только рад игрокам вроде меня (а я в «Уимблдоне» был далеко не единственным в своём роде) и умело распалял в нас звериный инстинкт. На пятничных тренировках накануне матча мы всегда играли в «Харри-бол» - некое подобие регби, когда в борьбе за мяч ежесекундно возникали кучи-малы, в которых трещали рёбра. А Дэйв стоял в сторонке и довольно похихикивал: «Вы только посмотрите на себя. Вот умора!» Бассетт для меня всё равно что второй отец. Он мог решить любую проблему, в том числе и проблему выживания в первом дивизионе. Мы остались в нём всем чертям назло, и я уверен, с Дэйвом мы сумели бы подняться на качественно новый уровень игры. Он уже замышлял перестройку игрового почерка команды, хотел сделать его более изысканным и конструктивным. Однако как-то летом во время отпуска я проснулся, взял газету и наткнулся на заголовок: «Бассетт ушёл в «Уотфорд»!» Он хотел меня забрать с собой, но клубы не договорились по деньгам. И слава Богу, так как «Уотфорд» очень скоро развалился. Зато Дэйв познакомил меня с Элтоном Джоном! Классный чувак, доложу я вам, хоть и педик. Суперзвезда, миллионер, а не чурался сходить вместе со мной в мой любимый бар в Уотфорде! Мои кореша просто обалдели, когда в бар вошли Винни Джонс и Элтон Джон собственной персоной, и я представил его публике: «А это мой новый приятель, парни!»
--------------------------------------------------------------------------------
Я подписал новый контракт на 350 фунтов в неделю и получил семь штук подъёмных. Тогда-то я впервые и встретился с Сэмом Хаммамом, нашим президентом. В складчину с еще одним моим старинным приятелем Стивом Робинсоном я купил трёхкомнатную квартирку. К весне обзавёлся и своим домом в Хемеле - районе, где жило несколько футболистов. Его так и называли - «Футбольное поместье». А команду принял Бобби Гоулд, который притащил с собой Дона Хоуи. Мы его поначалу восприняли как чужака, но оказалось, что Дон весельчак и свой парень. Он научил нас, как веселиться и безобразничать на поле, но оставаться при этом благоразумными. Можно сказать, нас слегка облагородили. На тренировках больше не было «Харри-бола», зато мы хором пели армейские песни. Знаете, вроде «Пане полковнику мий черноокий». Хоуи назначил меня запевалой! Сезон, 1987/88, стал для вашего покорного слуги Винсента Питера Джонса воистину незабываемым. Мы набрали такую великолепную форму, настолько слились в единое целое и так жаждали крови, что ничего не выиграть просто не могли. Нам достался Кубок Англии...
--------------------------------------------------------------------------------
Но жизнь - это такая сложная дорога, на которой за подъёмом всегда будет спуск. К новому сезону мы непонятно почему готовились на острове Уайт. В матче с местными любителями меня удалили за драку. Бобби Гоулд вышел из себя и отчислил меня из команды на неопределенное время, в течение которого мы проигрывали матч за матчем. Поговаривали, что Гоулд потребовал от Хаммама продать меня - дескать, либо я, либо он. Однако очень скоро я вернулся в основу и заиграл, как умею. Всё налаживалось, пока не случился этот долбаный матч на «Уайт Харт Лейн» с «Тоттенхэмом». Я вмешался в единоборство Фаша с Гари Стивенсом и снёс обоих. Джон поднялся, а Гари, похромав немного, ушёл с поля. И больше никогда на него не возвращался... Это был не более чем игровой эпизод и будь у Гари всё в порядке с коленом, он бы только потёр ушибленное место и побежал бы дальше. Но он до сих пор винит в случившемся меня. Снова вокруг моего имени разразился скандал, а фаны «Шпор» даже собирались расправиться со мной. И они. сделали бы это, чёрт их дери, если б в тот день Дон Хоуи не вызвался подвезти меня домой (Дон жил неподалеку). Мы заметили толпу сотен в пять, которая топталась возле моего дома. Дон приказал мне перелезть на заднее сиденье, лечь на пол и накрыться его плащом. Так он и провёз меня мимо разъярённых болел... Вскоре мой спаситель ушёл из команды. И виной тому был... я. Меня удалили на «Гудисон Парк» за то, чего я не делал. В заварухе, когда я скосил здоровенного чёртового шотландца Грэма Шарпа, на меня набросился с кулаками защитник «Эвертона» Кевин Рэтклифф. Я подошёл к нему вплотную, сказал: «Пойдём, выйдем» и слегка наклонил голову к его лицу. А Кевин, которого я почитал одним из самых благородных тафгаев, с диким криком завалился на газон. В раздевалке после матча Хоуи рвал и метал: «Как я могу работать с такими уродами? Вы варвары, а не люди! С меня довольно...» Тогда и я решил уйти. Отношения с Гоулдом окончательно испортились. Да и мне казалось, что только из-за меня у «Доне» сложился такой отрицательный имидж и если я уйду, люди перестанут бояться этот клуб как чёрт ладана. Сэм Хамам – он отличный мужик, точь-в-точь такой же псих, как и мы все – всегда был за меня горой и очень долго меня отговаривал. Но я настоял на своём и оказался в «Лидсе», который тогда сшивался во втором дивизионе.
--------------------------------------------------------------------------------
Я встретился с президентом йоркширцев Биллом Фотерби, Аланом Робертсом из маркетинговой службы и тогда ещё просто директором Питером Ридсдэйлом. Последний меня и спросил: «Сколько хочешь, Джонс?» Я понятия не имел, чего просить. В «Уимблдоне» моя последняя зарплата составляла полштуки в неделю. Ну я и брякнул: «1400». «Хорошо, - кивнул Ридсдэйл. Я вошёл в азарт: «И 25 тысяч в год подъемных». - «ОК». - «И ВМW 325i..» -«Без проблем». - «...который по истечении трёх лет переходит в мою собственность!» - «Нема пытань!» Тут вскочил Фотерби; «Вот моя рука, Винни!» А Ридсдэйл стал откупоривать шампанское... Чёрт, надо было ещё 50 штук премиальных за выход в первый дивизион попросить! У того «Лидса» был великолепный подбор игроков (Страчан, Фэйркпаф, Стерланд, Томас, Чепмэн, Шеридан, молодые Бетти и Спид, Крис Камара - нынешний комментатор Sky Sports), с которыми работал превосходный наставник Ховард Уилкинсон. Однако единства в команде не было. Пришлось даже кое-кому заехать в рыло. Меня тут же вызвал Уилкинсон (я, кстати, был очень удивлён, что он тренирует «Лидс». Я-то из всех Ховардов знал одного лишь Кендалла! (знаменитый тренер «Эвертона» 80-х)). Я подумал: «Ну вот и всё. Сейчас меня отправят обратно». И ошибся! Как оказалось, Ховард именно этого от меня и хотел, он покупал не просто игрока, а лидера, который может сплотить команду! И я сделал это, чёрт возьми! Вообще же, в «Лидсе» я играл в самый лучший футбол в своей карьере. Команда была настолько хороша, что не затерялась бы и в первом дивизионе (что она вскоре и доказала). В «Уимблдоне» я вместе со всеми сражался за выживание, а в «Лидсе» получил возможность именно ИГРАТЬ в футбол. Я много ходил вперед, раздавал передачи, забивал и получил всего лишь две жёлтые карточки, которые, честно говоря, можно было и не давать (хотя следует признать, что судьи во втором дивизионе всё-таки более милосердные, чем в первом), и всего лишь однажды оказался замешан в скандале - подрался в ночном клубе. Мы выиграли второй дивизион. А я в честь такого события сделал татуировку На ноге, добавив ее к другой - поводу победы «Уимблдона» в Кубке.
Однако, в «Лидсе» я чувствовал себя покинутым и одиноким. Мне очень не хватало Фашану, не хватало общения с ним, как когда-то в Ливерпуле, когда мы всю ночь сидели на подоконнике в гостиничном номере и терли за жизнь. Он тогда мне сказал; «Держи друзей своих подле себя, но врагов еще ближе». Он всегда был немножко философом, мой старый добрый Фаш... Правда, со временем я сдружился с Дэвидом Бетти, нередко гостил у него дома. Он жил с родителями, которые во мне души не чаяли. И часто поили меня чаем. Я полюбил фанов, и эта любовь была взаимна. Когда я вернулся в Лидс с моей новой командой, меня встретили стоячей овацией. Говорят, до меня такой чести удостоили только одного - великого валлийца Джона Чарльза. Было очень приятно.
Знаете, мы, люди, часто любим навешивать на других «человеков» ярлыки. Нам почему-то так удобнее. Этот у нас будет непризнанным гением, этот - пропойцей, этот дугой звездой, этот звездой истинной и незапятнанной, а вот это хулиган каких поискать...
Винни Джонс в футбольной истории остался одним из самых безумных и грязных футболистов. Отбыв дисквалификацию, он выходил на поле только для того, чтобы заработать ещё одну. Кинематограф радостно подхватил этот образ и перенёс его на экраны, где Винни предстал, жестоким и беспощадным, но по-своему справедливым и мудрым мужиком из «Lock, Stock & Тwo Smoking Barrels» (то есть «Карты, деньги, два ствола»).
Но мы вешать ярлыки (тем более общепринятые) не любим, а потому вот вам исповедь самого Винни. Если у вас после прочтения и создастся о герое какое-то однобокое и законченное представление, что ж - не наша в том вина. Спрос с Джонса. Ему и слово.
"На протяжении всей своей карьеры я встречал массу людей, которые относились ко мне скептически - дескать, если уж этот Джонс играет в футбол, то и любой идиот сможет! Помню, перед финалом Кубка Англии одна из газет написала: «Представьте, сколько великих футболистов никогда не выигрывали этот трофей. Если победит «Уимблдон», в котором есть такие игроки, как Вини Джонс, это будет издевательством над футболом!» Ну и пусть их! Каждый и вправду сможет, как я. Только я знаю одно: у всех этих людей нет моего сердца, моей страсти и моей решительности, которые и привели меня к успеху!"
Винни Джонс
--------------------------------------------------------------------------------
Кхм... Спасибо. Итак, я, Винсент Питер Джонс, родился... Не так официально? И досье у вас есть? Ты смотри... Ну тогда я расскажу о том, чего там не прописано.
Вы всегда любите выискивать всякие там знаки судьбы и тому подобную чушь. Так вот, если бы меня, мокрого и окровавленного, только что выползшего из чрева матери и впервые самостоятельно вздохнувшего полной грудью, не держала акушерка, я бы смог подтянуться на подоконнике и увидеть через дорогу от больницы «Шроделлз» стадион «Викарэйдж Роуд». Да, тот самый, на котором играет команда моего родного города - «Уотфорд». Мир тесен, господа, если вы ещё не поняли это!
А знаете, где я провёл первые годы своей жизни? На Куинн Роуд. Там наша семья – мама Гленда, папа Питер, я (через три года появилась сестренка Энн) и два пса, Титчи и Перки - снимала полдома. А главным домовладельцем был - кто бы вы думали?! - Джо Киннэйр. Ага, тренер «Уимблдона» 90-х. Ему же принадлежал паб, в котором работала моя мать. Так-то...
--------------------------------------------------------------------------------
Самый важный жизненный урок я получил в семь лет. Я увидел незапертым сейф отца, в котором лежали аж пять штук фунтов. Тысяч, тысяч! Вот тогда я впервые на своей шкуре прочувствовал борьбу, которую ежесекундно ведут в человеческой душе Добро и Зло, ангел и дьявол. Один из них шептал: «Вали отсюда!», другой подталкивал: «Возьми! Ведь никто не узнает»…
В общем, я свистнул немного денежек. Накупил коробками конфет, шоколада и прочих детских радостей для себя и своих друзей. В итоге всё выяснилось.
Боже, как я перетрусил, когда родители, обнаружив пропажу, вызвали полицию! Отец так мне всыпал и так отчитал, что до меня дошло - карьеру грабителя банков пусть делает кто-то другой. С того момента я ни разу в жизни не прикоснулся к чужому без спроса!
В наказание мне запретили выходить на улицу. Из окна я с тоской наблюдал, как мои друзья разыгрывают Кубок мира нашего двора. Тогда же я в первый и в последний раз в жизни посмотрел по телеку Олимпийские Игры. Это был Мюнхен, 72-й год. С тех пор у меня стойкое отвращение к олимпийскому движению.
--------------------------------------------------------------------------------
Семья у нас была простая, пролетарская, так сказать. Отец был настоящим трудоголиком и вкалывал от зари до зари. Единственной отдушиной для него была главная страсть Джонсов - охота. И рыбалка, конечно же. Охотились у нас все – дед, прадед, отец, я, мой сын. С годами Винни Джонс пристрастился еще и к скачкам (а также к картишкам, хе-хе).
В детстве отца почти и не помню: он пропадал всё время на своей стройке, а когда приходил, то брал ружьё или удочку и шёл отводить душу. Я впервые взял в руки оружие в пять лет. Помню, отдача была такая, что я летел вверх тормашками далеко и больно. Но в птичку попал!
Мяч появился в моей жизни позже и некоторое время соперничал с ловлей бабочек. Однако увлечение энтомологией оказалось недолгим, и я всецело отдался игре. Вместе с приятелями я посвящал футболу всё свободное время. И несвободное тоже. Учёба в школе меня выводила из себя. Я любил разве что биологию (знаете, эволюция и всё такое), рисование, да ещё когда учитель читал вслух мою единственно любимую книжку - «Чарли и шоколадная фабрика» Роальда Даля. Остальное время я гонял мяч, выступая за сборную школы.
В детстве я болел за «Тоттенхэм», а мой близкий друг Расс Хенсард - за «Арсенал». По этому поводу мы нередко дрались. Но когда однажды увидели в метро настоящую разборку фанов (в то время на футбол ходили суровые ребята) - с ножами и кастетами, то завязали не только с поездками на большой футбол в Лондон, но и с болением.
Я всегда играл со старшими и до сих пор остаюсь в истории школы самым юным футболистом её сборной - мне было всего девять, но я умудрился стать игроком матча! Эта пластиковая медалька до сих пор висит рядышком с моим главным трофеем - медалью обладателя Кубка Англии.
Не стоит думать, что в играх со старшими и более сильными я брал исключительно страстью, неуступчивостью и грубостью. Это, мои дорогие, в вас нездоровая тяга к штампам и стереотипам проявляется. На самом деле я был очень хитрым игроком: техничным, с пасом, ударом и умением держать мяч. Очень многому меня научил Джон Корнелл, который по собственной воле взялся тренировать детскую команду нашего пригорода Бедмонда. Тому трюку, когда я схватил за яйца Газзу, меня научил именно он: «Запомни, парень, если соперник будет держаться слишком близко к тебе, незаметно схвати его за яйца и сдави как следует. В следующий раз он к тебе на выстрел не подойдет!»
С 12-ти лет я тренировался в «Уотфорде»; но был верен родному «Бедмонду». Там меня и заприметил Дэйв «Харри» Бассетт, тогда игрок, а позже - тренер, который даст мне путёвку в профи и пригласит в «Уимблдон». Помню, он ткнул в меня пальцем, и сказал Корнеллу: «Дай знать, когда этот шкет подрастёт!»
--------------------------------------------------------------------------------
Мир тесен, и порой именно для вас в нём не хватает места. Легендарный Берти Ми, который привёл «Арсенал» к дублю в 71-м, командовал всеми детскими командами «Уотфорда», помогая заодно Джорджу Грэму. Он и сообщил, что меня исключают: «Винни, ты отличный игрок, но слишком мелкий и щуплый. Извини, но мы не считаем тебя перспективным...»
Надо же - только-только жизнь стала казаться мне раем: примерная семья, футбол, в котором я, как думал, уже кое-чего добился - стал капитаном детской команды «Уотфорда», играл за сборную Хертфордшира... Неожиданно всплыла давняя случайная связь отца на стороне. Мать, науськанная так называемыми подругами, не смогла ему простить и ушла. Мы с сестрой остались с папой.
По моей жизни словно бульдозером проехались! У меня было всё и вдруг не осталось ничего: ни семьи, ни команды, ни друзей (отец вынужден был продать дом, и мы переехали в другой район)...
Я был один на один со своим горем. Поддержки ждать было не от кого. В новой школе меня приняли как обычно. Вышел здоровый детина и сунул мне под нос кулак: «Чем пахнет?» Я сломал ему шнобель, за что - ха-ха! - получил благодарность от учителя. Тогда я забросил футбол, хотя меня звали «Ковентри», «Тоттенхэм» и «Хертфорд Таун». Просто -не мог играть, и всё тут!
До выпускных экзаменов оставалось несколько месяцев, когда Винни Джонс ушёл из школы и стал замешивать цемент на отцовской стройке. Отцу заниматься мною было некогда - у него появилась другая женщина, Дженни. Она мне очень нравилась, так что мои отношения с родителем дали трещину по другой причине. Однажды мы с ним повздорили, и он поднял на меня руку. Я побросал в спортивную сумку кое-что из вещей, свои награды, магнитофон, какие-то кассеты и ушёл из дому. Навсегда.
Некоторое время я работал в супермаркете. Потом устроился мыть посуду в столовой одного колледжа. Вечерами ходил в паб, играл в дартс и пил пиво, получал в неделю 42 фунта плюс жильё и хавка - в общем, был весьма доволен. О футболе и не вспоминал - он для меня навсегда остался в прошлом. В том счастливом детстве, которое оборвалось так быстро, трагически и бесповоротно. По крайней мере, так мне тогда казалось...
Потом я купил себе мотоцикл «Кавасаки», на котором тут же угодил в аварию. Из больницы меня забрала мама. Я жил на пособие и помогал в лесничестве моим близким друзьям - Нилу и Андреа Робинсонам, некогда друзьям и работникам моего отца. У них не было своих детей, и я пропадал у них сутки напролёт. Они во мне видели сына, а я пытался отыскать для себя хотя бы эрзацсемью. Собственно, из-за этого у нас с отцом тогда и вспыхнула перепалка.
--------------------------------------------------------------------------------
Я уже изготовился морально всю оставшуюся жизнь сражаться с браконьерами и кормить фазанов. Но тут провидение послало моего старинного друга, Кела Дженкинса. Он выдернул меня из этой сельской идиллии и окунул в прелести ночной жизни. Выпивка, девочки, драки...
С Келом мы основали своё дело - открыли в гараже мойку автомобилей. Весёлое было времечко! Весёлое и почти беззаботное, как в детстве. Мы с Келом даже собирались идти добровольцами на войну! Серьёзно, чего вы хихикаете! Тогда как раз вспыхнул конфликт-с Аргентиной по поводу Фолклендских островов, Близилась зима, и нам не улыбалось мыть машины на холоде. А там, в южной Атлантике, тепло и мухи не кусают! Но в военкомате нас завернули - у Кела была судимость «за нарушение общественного порядка».
Тогда же старинные друзья вернули меня в футбол. Я играл в трёх командах моего «Бедмонда» и ещё за кого-нибудь. Набегало по четыре матча в неделю! Боже, какое счастье! И как я мог так долго обходиться без этой великой игры?
--------------------------------------------------------------------------------
Однажды ваш покорный слуга, Винни Джонс, подстригал газон (я некоторое время работал садовником в одном колледже и играл за их сборную) и мысленно разговаривал с умершим дедом - я любил его безумно: «Хочу быть профессиональным футболистом, деда. Пускай это будет четвёртый дивизион, хрен с ним! Только пусть мне дадут хотя бы шанс, всего один шанс. Помоги мне, деда...»
Вскоре на нашей лужайке начал тренироваться «Уэлдстоун», команда из Gola League - аналога нынешней Конференции, то бишь высшего дивизиона для любителей. Их тренер Брайан Холл увидел меня на футбольном поле в действии и предложил тренироваться с его парнями - бывшими игроками «Челси» и «Фулхэма»! Я только прошептал про себя: «Спасибо, деда...»
Немного посидел в резерве. А потом мне предложили полу профессиональный контракт и зарплату 28 фунтов в неделю. Кроме того, выдали клубную куртку и галстук. Ими я хвастался на каждом углу.
К тому времени мы с отцом, с которым я не виделся три года, заключили временное перемирие. Я снова стал работать на его стройке, а он с новой женой ходил на мои матчи. Однако жить с ними я отказался и всё так же скитался по друзьям, пока меня не забрал к себе Джонни Мур, тренер «Бедмонда». С его сыном Шоном мы стали как братья, а сам Джонни был шафером на моей свадьбе.
Я даже немного поиграл в основном составе, где занял место в полузащите - я всегда играл там-. В том сезоне, 1984/85, «Уэлдстоун» вошёл в историю, став первой любительской командой, которая выиграла и чемпионат, и Кубок – FA Trophy.
Меня же едва не отчислили. Увы, нарисовались проблемы с полицией, и меня на полтора года лишили прав за вождение в нетрезвом виде. (А я чихал на это и продолжал гонять на тачке как ни в чём не бывало!). На выезде в Гейтсхэде я вечерком накануне матча отдубасил двух местных парней. Во время вечеринки по поводу завоевания Кубка я разбил о стену туалета часы, которые мне, как и остальным игрокам, презентовали за победу - мол, недостоин...
Однако в следующем сезоне я уже заявил о себе во весь голос. И в канун моего совершеннолетия Брайан Холл сообщил, что мной интересуются некоторые профессиональные клубы. Сама же вечеринка по поводу 21-го дня рождения Винсента Питера Джонса закончилась грандиозной дракой.
В Веймуте я поднял бучу, столкнувшись с их вратарём, и был впервые в жизни удалён. Когда шёл в раздевалку, мне в лицо плюнул местный фан. Я тут же ринулся с кулаками на трибуну. Словом, дела шли как надо!
Мной и в самом деле интересовались некоторые клубы Лиги. Одним из них был «Уимблдон», который тренировал тот самый Дэйв «Харри» Бассетт. Они меня активно просматривали, а я о том и не знал.
--------------------------------------------------------------------------------
Весной я услышал от опытных игроков, что можно выгодно съездить поиграть в футбол в Скандинавии. Занимался устройством английских игроков как раз Бассет на поклон к которому я и пришёл. Он мне устроил контракт с «Хольмсундом» - клубом третьего шведского дивизиона: «Только дай слово, что будешь вести себя прилично». 2 апреля 1986 года я прибыл в Швецию, где меня встречали снег и 50 теле-, фото- и просто журналистов. Я малость обалдел от случившегося и назвал себя как" Винни Джонс, игрок «Уимблдона»", который прибыл в их славный город поднабраться опыта.
Да-да, именно -в славный! В Хольмсунде я понял, что быть футболистом чертовски приятно: 150 фунтов в неделю, классный домик с видом на море, клубное авто, возможность за счёт клуба затариваться в супермаркете и спортивном магазине. Кроме того, клуб предоставил мне для рыбалки шикарнейшую моторку! Море, река, горы... Жаль, охотиться негде было! «Чего тебе ещё надобно, парень? - сказал я себе. - Футбол - твоё призвание!»
Со мной «Хольмсунд» провёл один из лучших сезонов в своей истории. Команда стала первой в третьем дивизионе и вышла в полуфинал Кубка страны, по пути выбив ни кого-нибудь, а «Юргорден» - 4:2! Я закрыл самого Брайауа Макдермота, когда-то игравшего за «Арсенал», а наш форвард Марк Макнил из «Лейтон Ориент» ввалил им все четыре плюхи! Я был настоящей звездой. Мой старик, приехав меня навестить, чуть в обморок не упал, когда увидел, как я раздаю автографы.
В конце сезона, в котором Винни Джлнс получил почти все призы «Игрок недели», «Хольмсунд» предложил бешеный контракт - 400 фунтов в неделю! Однако тогда же я получил письмо от Дэйва Бассетта:
«Сынок, тебя ждут «Донс!» Великие дела были не за горами.
--------------------------------------------------------------------------------
Дома я первым делом купил шикарное авто – Cortina Estate за 900 фунтов. Хотя нет. Вру. Первым делом я позвонил Бассетту: «Коуч, я сдержал слово. Меня ни разу не удалили, и я не выпил ни капли спиртного!» И то, и другое - истинная правда. Я вообще не пил целый год после возвращения из Швеции!
«Донс», которые только что вышли в первый дивизион, проделав удивительно короткий путь от любителей до элиты, просматривали меня целый месяц. Сначала я играл в обороне. А потом меня перевели в полузащиту, и я тут же забил два мяча, не забыв выиграть все причитающиеся по позиции единоборства. Оказывается, идею вернуть меня на знакомую с детства позицию Бассетту подбросил наш врач и мой земляк Дерек Френч. Именно он постоянно следил за мной ранее и нашептывал о моих успехах тренеру...
Но окончательно я покорил всех, когда пошёл вбрасывать аут. Я с лёгкостью швырнул мяч аж на дальний край штрафной. Бассет и все присутствующие игроки и зрители завопили: «Ни ... себе! Это ж ...твою мать!» Я и сам слегка обалдел - оказывается я и ауты бросать умею, хе-хе!
«Харри» вызвал меня к себе: «Отличная работа, Джонс. Я хочу подписать с тобой контракт!» - «Да! Да!! Да!!!» - «Контракт на два года. 150 фунтов в неделю плюс 50 за игру и столько же за гол. Чего смотришь?» Я наглел прямо на глазах: «А подъёмные?» - «Сынок, я дал тебе шанс. Воспользуешься им, будет у тебя всё. Вот тебе деньги, купи себе костюм. А теперь п... отсюда!»
«Спасибо, деда...» - шепнул я про себя, как когда-то.
В следующую субботу я вышел в основе в гостевом матче с «Ноттингем Форест».
--------------------------------------------------------------------------------
А накануне в гостинице состоялась «официальная церемония моего посвящения в игроки «Уимблдона». Во время совместного ужина я заметил, как Глин Ходжс и Марк Моррис отлучились минут на десять. Я не придал этому особого внимания, но когда вернулся в номер (а я жил вместе с Уолли Даунсом, с которым я был знаком по старым загулам), увидел там настоящий погром. Постельное белье было связано узелками, моя одежда валялась в ванной, в которую добрые товарищи не забыли пустить воду, зеркало было испещрено добрыми пожеланиями в моей адрес вроде «...» и даже «...».
Зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал: «Винни Джонс, онанист чёртов! Думаешь, если подписал контракт, то стал таким же крутым, как и мы? Ссыкунишка. Пойди за угол, сдохни!» Телефон трезвонил ещё очень долго. Звонили даже из номера Бассетта! Я больше не брал трубку. И вдруг - стук-стук... Уолли открыл дверь, и в комнату ввалилась толпа с бухлом и девицей очень лёгкого поведения.
Я чуть не умер от страха: «Боже, что подумает Бассетт!» А парни под хохот Уолли стали предлагать мне немного развлечься. Тут же отыскались стаканы, а девица шустренько избавилась от одежды. Она начала петь, а все подхватили вслед за ней: «Если хочешь быть счастливым, делай так!» Я тщетно взывал к их благоразумию, пока наконец не вышел из себя. Я собрал в кучу одежду этой пташки и швырнул в лицо парням. Они поняли, что дело принимает серьезный оборот, и слиняли.
А Уолли на своей постели заливался до слез: «Не обижайся. Это - мы. Это - «Уимблдон». Деннис Уайз, Лори Санчес... Они не суперзвезды, они обычные парни с улицы, которым выпало счастье играть в первом дивизионе. И это наш дух! Добро пожаловать, Винни! И всегда следи за ключами от номера (разок мы увели ключики у самого Бассетта и перевернули его номер вверх дном! - В.Д.)...»
«Банда психов», говорите? Вот-вот. Именно! Впервые нас так назвал ,Тони Стэнсон из «Дэйли Миррор». Вся страна подхватила! А я стал частью «Банды»!
Oh, oh you"re in Wimbledon now…
--------------------------------------------------------------------------------
На следующий вечер я держал самого Нила Уэбба. На 22-й минуте вместо того, чтобы выпрыгнуть и головой выбить подачу на Уэбба, я сыграл рукой, и Найджел Клаф" реализовал пенальти. Мы продули 2:3. В раздевалке я спросил старенького администратора Сида Нила: «Как я сыграл» Все разом смолкли, «запала гнытюча тыша», которую нарушил своим криком Нил: «Как ты сыграл?! Знаешь, что, внучок, отдай-ка мне свою футболку, я сыграю лучше!» Всё, капец карьере, завтра я опять буду в своём «Бедмонде»... Но Дэйв Бассетт не сказал ничего, а всю следующую неделю на тренировках (а занятия у нас были не приведи Господи! Мы пахали как волы, бегали кроссы, каждый день рубились с резервом или молодёжными командами, которые больше всего на свете хотели втоптать нас в газон и занять наше место. Нигде больше я такого не видел!)... Так вот, на тренировках «Харри» заставлял меня десятки, сотни раз вбрасывать аут. Тактика «Уимблдона» была проста, как веник: атака - это когда мяч далеко-от твоей штрафной, стало быть, если ты получил мяч - лупи его вперёд, если ты получил мяч спиной к чужим воротам - бей через себя! Наш форвард и мой лучший друг Джон Фашану, он же - Фаш, орал во время матча киперу Дэйву Бизанту: «Загружай этот грёбаный мяч в миксер!» Моё умение далеко вбрасывать ауты стало для нас дополнительной возможностью забить и, по-моему, спасло мою карьеру. Я так набил руку, что на нашем стареньком «Плаф Лейн» с лёгкостью бросал мяч в штрафную от центральной линии! В следующую субботу я вышел на домашний поединок против «МЮ». Сначала я попал в штангу, а на 42-й минуте, когда Глин Ходже подал угловой справа, я оттолкнул рукой державшего меня Кевина Морана, выпрыгнул и мощно пробил головой. Мяч от головы стоявшего на штанге Реми Мозеса влетел под перекладину! Прежде чем оказаться погребённым под телами орущих от счастья партнёров, я успел увидеть на трибуне ликующих родителей и друзей и надпись на табло 1:0 с надписью "Винни Джонс" Мы выиграли 1:0.
--------------------------------------------------------------------------------
Я немало забивал в дебютном сезоне, и это отвлекало публику от моей грязной игры. Но такова была вся наша «Банда». Для нас это был единственный способ выжить в первом дивизионе. Мы понимали – стоит нам только вылететь, и на команде спокойно можно ставить крест.
Помню, в игре с «Челси» мы устроили разборку стенка на стенку, заступившись всей командой за Фашану, которого боднул громадный Дуг Рагви. А в матче с «Арсеналом» я впервые удалился, когда чуть не оторвал ноги Грэму Риксу. Я делал это осознанно, потому что он перед матчем ляпнул – дескать, такое убожество, как «Уимблдон», недостойно быть даже на одной планете с «Арсеналом». Ну, я тебе покажу, сукин ты сын! И показал. Меня отчихвостили по первое число. Мне действительно было стыдно, я спрашивал себя: «Винни, какого хера?» Этот же вопрос я задавал себе ещё много-много раз, но ни тогда, ни сейчас не могу на него ответить. Просто в какой-то момент у меня срывает крышу, и я творю бесчинства. Ну не могу я держать себя в узде! Как-то я, шокированный подлостью самого Кении Далглиша (он исподтишка врезал мне по голени), пообещал оторвать ему голову и засунуть в его же вонючую задницу. Скандалец в прессе вспыхнул еще тот! Не меньший, чем когда я ударил ногой по лицу лежащего на газоне Питера Рида из «Эвертона». Вот за этот трусливый поступок мне действительно стыдно! Нередко меня спасала от удаления только своевременная замена. Разок я в запале чуть не угробил за это старика «Харри»...
--------------------------------------------------------------------------------
Бассетт часто упрекал нас за грубую игру и заварушки на поле. Но сейчас я понимаю, что он был только рад игрокам вроде меня (а я в «Уимблдоне» был далеко не единственным в своём роде) и умело распалял в нас звериный инстинкт. На пятничных тренировках накануне матча мы всегда играли в «Харри-бол» - некое подобие регби, когда в борьбе за мяч ежесекундно возникали кучи-малы, в которых трещали рёбра. А Дэйв стоял в сторонке и довольно похихикивал: «Вы только посмотрите на себя. Вот умора!» Бассетт для меня всё равно что второй отец. Он мог решить любую проблему, в том числе и проблему выживания в первом дивизионе. Мы остались в нём всем чертям назло, и я уверен, с Дэйвом мы сумели бы подняться на качественно новый уровень игры. Он уже замышлял перестройку игрового почерка команды, хотел сделать его более изысканным и конструктивным. Однако как-то летом во время отпуска я проснулся, взял газету и наткнулся на заголовок: «Бассетт ушёл в «Уотфорд»!» Он хотел меня забрать с собой, но клубы не договорились по деньгам. И слава Богу, так как «Уотфорд» очень скоро развалился. Зато Дэйв познакомил меня с Элтоном Джоном! Классный чувак, доложу я вам, хоть и педик. Суперзвезда, миллионер, а не чурался сходить вместе со мной в мой любимый бар в Уотфорде! Мои кореша просто обалдели, когда в бар вошли Винни Джонс и Элтон Джон собственной персоной, и я представил его публике: «А это мой новый приятель, парни!»
--------------------------------------------------------------------------------
Я подписал новый контракт на 350 фунтов в неделю и получил семь штук подъёмных. Тогда-то я впервые и встретился с Сэмом Хаммамом, нашим президентом. В складчину с еще одним моим старинным приятелем Стивом Робинсоном я купил трёхкомнатную квартирку. К весне обзавёлся и своим домом в Хемеле - районе, где жило несколько футболистов. Его так и называли - «Футбольное поместье». А команду принял Бобби Гоулд, который притащил с собой Дона Хоуи. Мы его поначалу восприняли как чужака, но оказалось, что Дон весельчак и свой парень. Он научил нас, как веселиться и безобразничать на поле, но оставаться при этом благоразумными. Можно сказать, нас слегка облагородили. На тренировках больше не было «Харри-бола», зато мы хором пели армейские песни. Знаете, вроде «Пане полковнику мий черноокий». Хоуи назначил меня запевалой! Сезон, 1987/88, стал для вашего покорного слуги Винсента Питера Джонса воистину незабываемым. Мы набрали такую великолепную форму, настолько слились в единое целое и так жаждали крови, что ничего не выиграть просто не могли. Нам достался Кубок Англии...
--------------------------------------------------------------------------------
Но жизнь - это такая сложная дорога, на которой за подъёмом всегда будет спуск. К новому сезону мы непонятно почему готовились на острове Уайт. В матче с местными любителями меня удалили за драку. Бобби Гоулд вышел из себя и отчислил меня из команды на неопределенное время, в течение которого мы проигрывали матч за матчем. Поговаривали, что Гоулд потребовал от Хаммама продать меня - дескать, либо я, либо он. Однако очень скоро я вернулся в основу и заиграл, как умею. Всё налаживалось, пока не случился этот долбаный матч на «Уайт Харт Лейн» с «Тоттенхэмом». Я вмешался в единоборство Фаша с Гари Стивенсом и снёс обоих. Джон поднялся, а Гари, похромав немного, ушёл с поля. И больше никогда на него не возвращался... Это был не более чем игровой эпизод и будь у Гари всё в порядке с коленом, он бы только потёр ушибленное место и побежал бы дальше. Но он до сих пор винит в случившемся меня. Снова вокруг моего имени разразился скандал, а фаны «Шпор» даже собирались расправиться со мной. И они. сделали бы это, чёрт их дери, если б в тот день Дон Хоуи не вызвался подвезти меня домой (Дон жил неподалеку). Мы заметили толпу сотен в пять, которая топталась возле моего дома. Дон приказал мне перелезть на заднее сиденье, лечь на пол и накрыться его плащом. Так он и провёз меня мимо разъярённых болел... Вскоре мой спаситель ушёл из команды. И виной тому был... я. Меня удалили на «Гудисон Парк» за то, чего я не делал. В заварухе, когда я скосил здоровенного чёртового шотландца Грэма Шарпа, на меня набросился с кулаками защитник «Эвертона» Кевин Рэтклифф. Я подошёл к нему вплотную, сказал: «Пойдём, выйдем» и слегка наклонил голову к его лицу. А Кевин, которого я почитал одним из самых благородных тафгаев, с диким криком завалился на газон. В раздевалке после матча Хоуи рвал и метал: «Как я могу работать с такими уродами? Вы варвары, а не люди! С меня довольно...» Тогда и я решил уйти. Отношения с Гоулдом окончательно испортились. Да и мне казалось, что только из-за меня у «Доне» сложился такой отрицательный имидж и если я уйду, люди перестанут бояться этот клуб как чёрт ладана. Сэм Хамам – он отличный мужик, точь-в-точь такой же псих, как и мы все – всегда был за меня горой и очень долго меня отговаривал. Но я настоял на своём и оказался в «Лидсе», который тогда сшивался во втором дивизионе.
--------------------------------------------------------------------------------
Я встретился с президентом йоркширцев Биллом Фотерби, Аланом Робертсом из маркетинговой службы и тогда ещё просто директором Питером Ридсдэйлом. Последний меня и спросил: «Сколько хочешь, Джонс?» Я понятия не имел, чего просить. В «Уимблдоне» моя последняя зарплата составляла полштуки в неделю. Ну я и брякнул: «1400». «Хорошо, - кивнул Ридсдэйл. Я вошёл в азарт: «И 25 тысяч в год подъемных». - «ОК». - «И ВМW 325i..» -«Без проблем». - «...который по истечении трёх лет переходит в мою собственность!» - «Нема пытань!» Тут вскочил Фотерби; «Вот моя рука, Винни!» А Ридсдэйл стал откупоривать шампанское... Чёрт, надо было ещё 50 штук премиальных за выход в первый дивизион попросить! У того «Лидса» был великолепный подбор игроков (Страчан, Фэйркпаф, Стерланд, Томас, Чепмэн, Шеридан, молодые Бетти и Спид, Крис Камара - нынешний комментатор Sky Sports), с которыми работал превосходный наставник Ховард Уилкинсон. Однако единства в команде не было. Пришлось даже кое-кому заехать в рыло. Меня тут же вызвал Уилкинсон (я, кстати, был очень удивлён, что он тренирует «Лидс». Я-то из всех Ховардов знал одного лишь Кендалла! (знаменитый тренер «Эвертона» 80-х)). Я подумал: «Ну вот и всё. Сейчас меня отправят обратно». И ошибся! Как оказалось, Ховард именно этого от меня и хотел, он покупал не просто игрока, а лидера, который может сплотить команду! И я сделал это, чёрт возьми! Вообще же, в «Лидсе» я играл в самый лучший футбол в своей карьере. Команда была настолько хороша, что не затерялась бы и в первом дивизионе (что она вскоре и доказала). В «Уимблдоне» я вместе со всеми сражался за выживание, а в «Лидсе» получил возможность именно ИГРАТЬ в футбол. Я много ходил вперед, раздавал передачи, забивал и получил всего лишь две жёлтые карточки, которые, честно говоря, можно было и не давать (хотя следует признать, что судьи во втором дивизионе всё-таки более милосердные, чем в первом), и всего лишь однажды оказался замешан в скандале - подрался в ночном клубе. Мы выиграли второй дивизион. А я в честь такого события сделал татуировку На ноге, добавив ее к другой - поводу победы «Уимблдона» в Кубке.
Однако, в «Лидсе» я чувствовал себя покинутым и одиноким. Мне очень не хватало Фашану, не хватало общения с ним, как когда-то в Ливерпуле, когда мы всю ночь сидели на подоконнике в гостиничном номере и терли за жизнь. Он тогда мне сказал; «Держи друзей своих подле себя, но врагов еще ближе». Он всегда был немножко философом, мой старый добрый Фаш... Правда, со временем я сдружился с Дэвидом Бетти, нередко гостил у него дома. Он жил с родителями, которые во мне души не чаяли. И часто поили меня чаем. Я полюбил фанов, и эта любовь была взаимна. Когда я вернулся в Лидс с моей новой командой, меня встретили стоячей овацией. Говорят, до меня такой чести удостоили только одного - великого валлийца Джона Чарльза. Было очень приятно.
Но начался новый сезон, и я, вернувшись из отпуска, с удивлением обнаружил на своём месте в раздевалке надпись «Гари Макаллистер». Я внезапно перестал попадать даже в запас, хотя пахал на тренировках до потери сознания. Как-то я не выдержал - перед игрой с «Лутоном» ткнул ствол в лицо Уилкинсону И положил палец на курок: «Ты и теперь не поставишь меня на этот долбаный матч?» Это была шутка, ружжо было не заряжено, и Ховард, зная меня, спустя секунду-другую уже ржал до колик. Но он и вправду смеялся последним. Он поставил меня на тот матч, но выдал мне восьмой номер, хотя я всю жизнь играл под четвёртым. А потом на тренировке Ховард подошёл ко мне: «Звонил Бассетт. Он зовёт тебя». Бассетт?! Я чуть было не задохнулся от счастья. К тому времени «Харри» уже работал в «Шеффилд Юнайтед». Но мне было наплевать. Я даже отмахнулся, от отца, который пытался меня образумить: «Сынок, да они же в хвосте плетутся!» Лишь подписав контракт с «Клинками» (более выгодный, кстати, чем был с «Лидсом»), я посмотрел в газете турнирную таблицу: «Вот дерьмо!» «Шеффилд» играл препогано, настоящие «бей-беги», которые даже «Уимблдону» не снились. На поле я опять взялся за старое - нужно было сражаться, а не играть. Карточки посыпались на меня, как осенние листья после первого мороза. Я даже установил, как тогда казалось, вечный рекорд, получив предупреждение уже на 5-й секунде выездного матча с «Ман Сити» - вырубил своего старого знакомого Питера Рида. Ха, рекорду-то было жить всего годик! Мы проигрывали матч за матчем, одержав первую победу только перед Рождеством. Игроки даже боялись появляться в городе - горячие фаны запросто могли и по лицу настучать. Мы спаслись, выиграв в январе-марте семь матчей подряд. В роли великого мотиватора выступил Дэйв Бассетт. Он пообещал каждому игроку поднять зарплату на сотку, если команда не вылетит. Как всё просто!
--------------------------------------------------------------------------------
УЖЕЛЬ ТА САМАЯ ТАТЬЯНА?
По-моему, самое время перейти к моим сердечным делам. Тем более, именно в Шеффилде произошло одно из самых важных и счастливых событий в моей жизни - родился мой сын Аарон. Боже, думаю, в городе не осталось ни одного человека, с которым бы я не бухнул по этому поводу! С его матерью, Миленой Эллистон, я встретился, ещё когда начинал играть в «Уимблдоне». Мы познакомились в ночном клубе, где она подрабатывала. После она стала работать в одном из лондонских банков. Мы виделись всё реже и реже, пока где-то за полгода до великого финала не расстались. Уже играя за «Шеффилд», я наведался как-то в родной Уотфорд, где и столкнулся с нею. Что-то между нами будто ожило. Ту ночь, прекрасную ночь, она провела со мной, а спустя некоторое время: «Мне нужно тебе что-то сказать, Вин...» Я уже почти понял, чтО! «Я беременна...» Господи, да это ж просто здорово! Всё, образумлюсь. К чёрту баб, кабаки и водку. Стану теперь примерным отцом семейства! Я перевёз Милену в Шеффилд, где у неё за полтора месяца до срока начались роды. Слава Богу, всё получилось как нельзя лучше. Хуже было потом. Маленькие дети - такие существа, которые требуют постоянной заботы и внимания. А мне нужно было высыпаться. В общем, Милена с малышом уехала домой. Они навещали меня, я к ним ездил. Но эти встречи становились всё реже и реже. Она всегда была слишком самостоятельная, потому спокойно рассталась, со мной. Но, несмотря на это, Аарон всё равно остался для меня одним из самых главных человечков на земле. Я часто вижусь с ним и провожу с ним много времени, стараясь научить его вещам, которым когда-то научил меня отец... Едва начался сезон 1991/92, как мне позвонил Бассетт и сообщил о продаже в «Челси» - моя зарплата для «Клинков» была непомерным грузом. В Лондоне я закутил на всю катушку, опять попав в круговерть холостяцких вечеринок, где рекою льётся водка, а девчонки и драки сменяют одна другую. Но тут моя дорога вновь пересеклась с главной любовью всей моей грешной жизни, с любовью, благодаря которой я, наверное, и стал тем, кем стал. Её зовут Таня... Впервые я увидел её ещё лет в двенадцать, когда с родителями одного из моих закадычных дружков ездил на воскресные матчи по крикету. Не буду врать, ничего в моей душе тогда не вспыхнуло. Мы играли в компании в традиционные детские игры, а вскоре на несколько лет потеряли друг друга из вида. Как-то в баре ко мне подошла потрясающая девушка с длинными тёмными волосами: «Ты Винсент Джонс, не так ли?» Таню я сразу и не признал - такая она стала красивая! Мы вспомнили детство, посмеялись и всё… Встречались ещё пару раз, пока наконец я не набрался храбрости попросить разрешения проводить её домой. Она согласилась, мы пили чай и битый час болтали на кухне. С нами сидела её мама, так что ничего между нами не было. Но доброжелатели постарались донести до Тани - я-де нахваливался, что быстренько уломал её. В общем, она меня отшила, невзирая на все мои клятвы и старания. В 1984 году я с Расселлом поехал на финал Кубка Англии «Уотфорд» - «Эвертон». И там, на «Уэмбли», я увидел Её, самую прекрасную девушку на земле! Она выходила из автобуса для жён и подруг игроков под ручку с женой Джона Барнса. Кореш толкнул меня: «Смотри, вон Таня Терри!» - «Что ты мелешь? Её фамилия Лэмонт». - «Так это когда было! Она сейчас замужем за Стивом Терри, центральным защитником «Уотфорда»...» А я тогда был Никто и играл за команду Нигде. Но прошептал: «Хочу, чтобы однажды она приехала посмотреть на мою игру. Хочу, чтобы она была моей женой!» Ну и скажите после этого, что не женщины подвигают мужчин к решительным действиям! Через пару лет в уотфордской газете я прочёл, что Тане сделали операцию по пересадке сердца (у неё были осложнения после родов дочурки Кейли). А когда играл за «Лидс», то пропустил стакашку со Стивом Терри и передал через него Тане привет и наилучшие пожелания. А потом, пялясь в окно своего дома вместе с челсийским собутыльником, нападающим Джо Аллоном, я опять увидел Её. Она жила по соседству. Она как раз порвала со Стивом. Воспользовавшись незначительным предлогом, я зашёл к ней и... мы проболтали до семи утра! Тогда Таня призналась, что очень удивилась, узнав о моей футбольной карьере: «Я думала, ты уже давно в тюряге!» Мы встречались всё чаще и чаще. Когда Таня вновь попала в больницу, я приехал к ней и там впервые в своей жизни поцеловал. В щёчку! А потом под личную ответственность забрал её домой - прямо в пижаме, укутанную в шерстяное одеяло. Спустя некоторое время я, как и заведено, попросил у Лу Лэмонта руки его дочери. Он меня недолюбливал, но видел, как я забочусь о Тане и что я готов быть с нею рядом до последнего вздоха. Свадьба состоялась 25 июня 1994 года и это была самое прекрасное торжество, которое видел этот мир - потому что на ней была самая красивая невеста на земле! (Для любителей тусни замечу: свадьбу организовал мой новый агент, партнёр по бизнесу и просто друг Стив Дэвис. На всё - шикарный шатёр, серебряный сервиз, изысканную пищу, охрану, джаз-банду и... вертолёт - ушло сто тысяч фунтов.)
--------------------------------------------------------------------------------
ПЕЧАЛЬНЫЕ РЕКОРДЫ
А на футбольном поле я оставался всё таким же. На ТРЕТЬЕЙ СЕКУНДЕ кубкового матча «Челси» - «Шеффилд Юнайтед» я врезался в Дэйна Уайтхауза и огрёб жёлтую карточку. Что могу сказать в своё оправдание? Только то, что против своих бывших клубов всегда играешь на диком взводе. А вообще, всё произошло так быстро, что я и сообразить не успел... Но не всех собак, которых на меня навешивали в то время, я готов терпеть. Например, никогда не смирюсь со штрафом в полторы штуки, который мне впаяла Футбольная Ассоциация. Рассказываю. На предматчевой разминке на «Хайбери» я заметил на трибуне парня своей сестры, Тони. Ну и оскалился, ткнул ему фак и проорал: «Ах ты долбаный онанист!» Или вот рекордный двадцатитысячник и шестимесячная дисквалификация с отсрочкой приговора на три года. Именно в такую копеечку и в такой срок влетело моё участие в документальном фильме о грубости на футбольном поле. Я по своей наивности искренне рассказал о существующих грязных способах борьбы с противником, а авторы фильма сделали из этого чуть ли не учебное пособие и руководство к действию... (Посмотреть бы! Не этот ли фильм послужил основой знаменитого эпизода в «Костоломе»?! - Ред.) Зато по моей протекции в «Челси» позвали Дона Хоуи! Того самого, который ушёл из «Уимблдона» из-за моих выходок на поле... По Традиции в начале сезона меня продали. На сей раз в родимый «Уимблдон». Мой трансфер стал следствием подковёрных интриг - кому-то там, говорят, захотелось, чтоб в «Челси» на моей позиции был Найджел Спекмэн из «Рейнджерс». Ну, купили они своего Спекмэна, и что? А я благодарен моим тайным ненавистникам. Именно с их нечаянной помощью я получил возможность скачать с «Синих» бешеную неустойку и купить за 105 тысяч фунтов шикарный дом в Редбурне. В «Уимблдоне» я первым делом заверил фанатов - мол, старина Винни уже не тот, кем был, и клятвенно обещает играть чисто. Ещё бы! Ведь меня ни разу не удаляли ни в «Лидсе», ни «Шеффилде», ни в «Челси»! К тому же Джо Киннэйр назначил меня капитаном. Это просто взбесило прессу: «Винни Джонс - капитан! Позор!» Накаркали, сволочи... На последней минуте первого же моего матча (против «Блэкберна» Кенни Далглиша) передо мной снова зажёгся красный свет. Потом было удаление за каратистский удар Роба Ли из «Ньюкасла»... М-да. А я ведь искренне намеревался играть иначе...
--------------------------------------------------------------------------------
«ЗЕМЛЯ ОТЦОВ МОИХ»
В декабре 94-го в моей карьере произошел новый виток. Я стал игроком сборной Уэльса и принял участие в отборочном матче чемпионата Европы с болгарами. В Англии я, понятное дело, никого не интересовал. Одно время меня хотел переманить в Ирландию знатный мастер этих дел Джеки Чарльтон, но, увы, мы так и не смогли добыть метрику моей бабушки по матери, которая родилась в Дублине. Зато с дедовскими документами все было в порядке. Правда, я забыл свой паспорт и по правилам ФИФА не имел права играть. Но, слава Богу, свой паспорт забыл и Марк Хьюз. Чтоб «Спарки» не сыграл за сборную?! Быть такого не могло. В общем, кое-где надавили, и комиссары согласились принять факсы наших паспортов... По дороге в Кардифф я крутил в авто «Землю отцов моих» - гимн Уэльса. Когда Майк Смит, тренер сборной, притащил чувака, который должен был нас обучить и словам «Земли...», и правильному их произношению, я мог уже сам кого хошь научить! Но перед матчем со мною пели только Гари Спид и Дин Сондерс. Причём я так орал, словно хотел, чтобы меня услышал мой покойный дед. Спасибо тебе, деда!.. Но чтоб у меня да всё в порядке - быть такого не может! Бобби Гоулд, который в скором времени принял Уэльс, как-то сказал; «Самое опасное время для Джонса – когда всё у него идёт как следует». Мне всегда удаётся в таком случае свалять дурака. Июньский матч с Грузией для меня начался великолепно. Но на 25-й минуте вместо того, чтобы просто перепрыгнуть упавшего Кавелашвили, я наступил на него. Михаил долго катался по полю в агонии, но как только мне показали красную карточку, вскочил на ноги. Пять матчей дисквалификации... Осенью 96-го, когда перед отборочным матчем чемпионата мира с Голландией получил травму капитан сборной Барри Хорн, игроки выбрали капитаном меня. Голосование было тайным, и я, чисто хохмы ради, написал своё имя. Каково же было моё удивление и какова гордость, когда тренер стал читать бумажку за бумажкой: «Винни Джонс... Винни Джонс... Винни Джонс...» Бобби Гоулд, который это и предложил, схватился за голову: «О, нет!» Но моя международная карьера оказалась короткой. Гоулд внезапно взялся строить новую команду, вызвав вместо меня каких-то любителей, о чём я узнал только из газет... Однако я не теряю надежды, что когда-нибудь вернусь в сборную. Уже как тренер. Уэльс, как бы ни сомневались мои критики, и в самом деле значит для меня много. Это «земля отцов моих»!
--------------------------------------------------------------------------------
У МЕНЯ БЫЛА СОБАКА, Я ЕЕ ЛЮБИЛ
В феврале 95-го, когда националисты сорвали матч сборных Ирландии и Англии в Дублине, я был на месте событий как корреспондент News of the World. Помню, напился тогда крепко. Для начала отчитал Гари Линекера, который облил помоями мой «Уимблдон», и запустил в него гренок. А потом укусил за нос Теда Оливера из Daily Mirror. В газетах меня иначе как монстром не величали. Когда я вернулся домой, застал Таню в слезах. Господи, да сколько же я буду доставлять несчастий этой прекрасной женщине? В общем, обнял жёнушку: «Я люблю тебя. Ты - всё, что есть у меня в этой жизни...» И пошёл стреляться. Да, в тот момент это мне казалось единственным выходом. Я почти что поверил, что я и есть на самом деле тот варвар и то животное, каким меня представляла общественность. Сел в своём укромном местечке, где так часто устраивал засады на голубей, вставил ствол в рот и... И ко мне прибежала моя Тесси, моя маленькая псинка. Она ластилась ко мне, виляла хвостом, забавно подпрыгивала и вертелась. Я буквально кожей почувствовал, как меняется моё состояние. Ах ты Тесси, ах ты моя спасительница!.. Мне захотелось спрыгнуть с этой безумной карусели и стать лесником, как я и мечтал в юношеские годы. Я вдруг понял, что по-настоящему важно в моей жизни, а что - нет. Таня, Аарон и Кейли - это важно. Всё остальное - чепуха! Чепуха вроде нового скандала, когда я сказал, что легионеры, играющие в премьер-лиге, «визжат, словно беременные свиньи». А как же иначе? Играли мы с «Челси», и я пошёл в стык с Руудом Гуллитом. Так эта звездатая звезда с такими воем и слезами завалилась на газон, что перепуганный Дермот Галлахер тут же ткнул мне под нос красную карточку! Вообще, отношение наших судей к иностранным примадоннам просто удивляет. Если бы я так же бортанул, скажем, Стива Кларка (и сыграл притом в мяч!), никто бы и ухом не повёл. А тут...
--------------------------------------------------------------------------------
В ШАГЕ ОТ ТЮРЯГИ
Настоящее удовольствие я получил от сезона 1996/97. Это был второй и последний великий сезон «Донов» с Винни Джонсом. Всё для нас складывалось столь удачно, что Джо Киннэйр ничтоже сумняшеся поставил нам задачу выйти в еврокубки. Однако сражение на трёх фронтах нас и погубило. На каждом из них мы остановились всего в шаге от успеха: добрались до полуфиналов Кубка Англии и Кубка Лиги, а в чемпионате финишировали восьмыми, отстав на жалкие три очка от шестого места. Особенно обидно поражение от «Лестера» в Кубке Лиги за счёт гола, пропущенного на своём поле. Вот с «Челси» в Кубке Англии мы действительно выглядели обречёнными. Вроде всё было как надо. Киннэйр подвёл нас к поединку в отличном физическом состоянии, но... Душа оказалась не на месте! И традиционную предматчевую попойку забыли устроить... В конце следующего сезона я уже был в «Куинз Парк Рейнджерс» и сражался за выживание в первом дивизионе»: Нет, не это меня привлекло – в своей карьере я вдоволь наборолся за место под солнцем. В «КПР» я, получил отменную возможность попробовать себя в тренерском деле. Недавно ушедший из жизни Рэй Харфорд обещал научить меня всему, что знает и умеет он сам. Мы остановились в полушаге от пропасти, в которую сорвался «Ман Сити», и я испытал неслабое чувство гордости, что был причастен к спасению не только как игрок, но и как тренер. Эх, сколь верёвочка ни вейся... Я крепко поцапался с соседом из-за забора - ему показалось, что я залез на его землю. Пришлось врезать ему пару раз. И, конечно, получить повестку в суд. Всё было более чем серьезно. Мне светило от трёх до шести месяцев. Я уже готовился к отсидке, расспрашивал бывалых людей - мол, как заходить, чего говорить и делать в камере. Как раз накануне заключительного заседания суда мы переехали в новый дом и устроили по этому поводу грустную вечеринку. Это уже была не чепуха... Хвала Господу, мне впаяли 1150 фунтов штрафа и сто часов общественно-полезных работ. Пьянка была грандиознейшая! Отрабатывал я в доме для престарелых, красил стены. Потом таскал мебель для малоимущих. Никакого неудобства я не испытал, потому что всегда с уважением относился к обездоленным и помогал им, как мог. Помню, в Лидсе я помогал одному из детских домов и часто бывал там. Так детишки ко мне настолько привязались, что нередко удирали из детдома и появлялись на пороге моего дома. Приходилось их кормить и отвозить обратно...
--------------------------------------------------------------------------------
А, ЛЕСНИК? НУ И ПОШЕЛ…
Очень скоро закончилась и моя тренерская работа. У «КПР» категорически не было денег, и Харфорду строго-настрого приказали продать к Рождеству игроков на 3 млн. фунтов. Старику это осточертело, и он ушёл. Я как второй тренер рассчитывал занять его место, однако владелец клуба Крис Райт неожиданно назначил на пост второго Иана Доуи, а меня понизили. Мотив? «У тебя много занятий на стороне!» Ох тяжка ты, ноша - людская зависть... К тому времени уже прогремели «Карты, деньги, два ствола» и по поводу моей актёрской работы посыпались лестные отзывы. Сама любезность Дастин Хоффман даже назвал меня «новым Брюсом Уиллисом»! В общем, с футболом я завязал (но обещаю вернуться!). Меня звали в третий дивизион и в Конференцию. Ещё чего не хватало – дать повод моим недругам вякать, что Винни Джонс-де окончательно опустился! Тем более, я окунулся в новый для себя мир - мир кино. Правда, нельзя сказать, что он был по-настоящему для меня новым. Я мелькал в некоторых телевизионных проектах, вёл передачу «Мужики и моторы». Так меня и приметил Гай Ричи. Роль Большого Криса дали мне почти без разговоров. Ну разве что показали тётке, которая открыла Шварценеггера. И она пришла от меня в восторг! На американской премьере «Карт, денег...» я познакомился с несколькими видными в Голливуде людьми и вскоре получил приглашение сняться в блокбастере «Умри за 60 секунд» с бюджетом в 150 млн. фунтов и Робертом Дювалем, Николасом Кейджем и Анджелиной Джоли. Я играл сурового и немногословного мужика по прозвищу «Сфинкс». В общем, образ был где-то в духе Большого Криса. Потом была ещё одна работа с Гаем Ричи - фильм «Большой куш», работа над которым доставила мне огромное удовольствие. Там ещё Брэд Питт мелькал... В фильме «Пароль «Рыба-меч» я играл вместе с Джоном Траволтой. А в «Костоломе» сыграл свою первую главную роль. Мой герой - бывший капитан сборной Англии Дэнни Михэн - был выброшен из футбола за участие в букмекерских игрищах и сдачу матча Англия - Германия. За пьяную драку с офицером полиции он получил три года. Начальник тюряги был истым футбольным фаном, содержал команду, состоящую из надсмотрщиков, и мечтал разгромить всех в округе. Для этого Михэну был предложен пост тренера плюс досрочное освобождение. В противном случае ему обещали устроить новый срок. Дэнни, конечно же, отказался и вместо этого сколотил команду из заключённых. А дальше... А дальше был классный матч, съёмки которого поражают, завораживают и заставляют переживать, будто это прямая трансляция реального и очень важного поединка (подтверждаем!!! - Ред.). Кино может всё, за исключением одного. Снять футбольный матч, чтобы он смотрелся естественно, ещё никому не удавалось. Тут хоть Пеле приглашай, хоть кого... А вот мы почти что смогли! Как? Очень просто. Правило первое: не умеешь играть в футбол, вали из фильма! Правило второе: ты должен быть в отличной форме, а не потрясать животиком и вызывать жалость одышкой. Правило третье: в кадре постоянно должен быть мяч, как во время обычной футбольной трансляции. И самое главное: никакого сценария матча! Самые лучшие сцены как раз спонтанно и получились! А вообще, посмотрите киношку, не пожалеете! Это я вам говорю! Несколько проектов появятся на экранах в наступающем новом году. Среди них и фильм «Пали!», на съёмках которого со мной и приключился грандиозный скандал. Помните, сразу три женщины обвиняли меня в попытке изнасилования, хулиганстве и сквернословии? Но что поделаешь... Вот такой я есть. Зато могу с гордостью вам сказать: я - настоящий! У меня нет никаких звёздных закидонов, я запросто общаюсь и с мегазвёздами, и с простыми парнями. Больше, чем кино и футбол, люблю охоту, рыбалку и домашнее хозяйство, коего у меня видимо-невидимо: коровы, куры, свиньи, куропатки да фазаны бегают для экзотики. А соседние фермеры часто приглашают меня на отстрел всяких пакостников вроде лис. Я никогда не отказываю! А иногда думаю: «А может, бросить всё это к такой-то матери и заделаться лесником?»
--------------------------------------------------------------------------------
УЖЕЛЬ ТА САМАЯ ТАТЬЯНА?
По-моему, самое время перейти к моим сердечным делам. Тем более, именно в Шеффилде произошло одно из самых важных и счастливых событий в моей жизни - родился мой сын Аарон. Боже, думаю, в городе не осталось ни одного человека, с которым бы я не бухнул по этому поводу! С его матерью, Миленой Эллистон, я встретился, ещё когда начинал играть в «Уимблдоне». Мы познакомились в ночном клубе, где она подрабатывала. После она стала работать в одном из лондонских банков. Мы виделись всё реже и реже, пока где-то за полгода до великого финала не расстались. Уже играя за «Шеффилд», я наведался как-то в родной Уотфорд, где и столкнулся с нею. Что-то между нами будто ожило. Ту ночь, прекрасную ночь, она провела со мной, а спустя некоторое время: «Мне нужно тебе что-то сказать, Вин...» Я уже почти понял, чтО! «Я беременна...» Господи, да это ж просто здорово! Всё, образумлюсь. К чёрту баб, кабаки и водку. Стану теперь примерным отцом семейства! Я перевёз Милену в Шеффилд, где у неё за полтора месяца до срока начались роды. Слава Богу, всё получилось как нельзя лучше. Хуже было потом. Маленькие дети - такие существа, которые требуют постоянной заботы и внимания. А мне нужно было высыпаться. В общем, Милена с малышом уехала домой. Они навещали меня, я к ним ездил. Но эти встречи становились всё реже и реже. Она всегда была слишком самостоятельная, потому спокойно рассталась, со мной. Но, несмотря на это, Аарон всё равно остался для меня одним из самых главных человечков на земле. Я часто вижусь с ним и провожу с ним много времени, стараясь научить его вещам, которым когда-то научил меня отец... Едва начался сезон 1991/92, как мне позвонил Бассетт и сообщил о продаже в «Челси» - моя зарплата для «Клинков» была непомерным грузом. В Лондоне я закутил на всю катушку, опять попав в круговерть холостяцких вечеринок, где рекою льётся водка, а девчонки и драки сменяют одна другую. Но тут моя дорога вновь пересеклась с главной любовью всей моей грешной жизни, с любовью, благодаря которой я, наверное, и стал тем, кем стал. Её зовут Таня... Впервые я увидел её ещё лет в двенадцать, когда с родителями одного из моих закадычных дружков ездил на воскресные матчи по крикету. Не буду врать, ничего в моей душе тогда не вспыхнуло. Мы играли в компании в традиционные детские игры, а вскоре на несколько лет потеряли друг друга из вида. Как-то в баре ко мне подошла потрясающая девушка с длинными тёмными волосами: «Ты Винсент Джонс, не так ли?» Таню я сразу и не признал - такая она стала красивая! Мы вспомнили детство, посмеялись и всё… Встречались ещё пару раз, пока наконец я не набрался храбрости попросить разрешения проводить её домой. Она согласилась, мы пили чай и битый час болтали на кухне. С нами сидела её мама, так что ничего между нами не было. Но доброжелатели постарались донести до Тани - я-де нахваливался, что быстренько уломал её. В общем, она меня отшила, невзирая на все мои клятвы и старания. В 1984 году я с Расселлом поехал на финал Кубка Англии «Уотфорд» - «Эвертон». И там, на «Уэмбли», я увидел Её, самую прекрасную девушку на земле! Она выходила из автобуса для жён и подруг игроков под ручку с женой Джона Барнса. Кореш толкнул меня: «Смотри, вон Таня Терри!» - «Что ты мелешь? Её фамилия Лэмонт». - «Так это когда было! Она сейчас замужем за Стивом Терри, центральным защитником «Уотфорда»...» А я тогда был Никто и играл за команду Нигде. Но прошептал: «Хочу, чтобы однажды она приехала посмотреть на мою игру. Хочу, чтобы она была моей женой!» Ну и скажите после этого, что не женщины подвигают мужчин к решительным действиям! Через пару лет в уотфордской газете я прочёл, что Тане сделали операцию по пересадке сердца (у неё были осложнения после родов дочурки Кейли). А когда играл за «Лидс», то пропустил стакашку со Стивом Терри и передал через него Тане привет и наилучшие пожелания. А потом, пялясь в окно своего дома вместе с челсийским собутыльником, нападающим Джо Аллоном, я опять увидел Её. Она жила по соседству. Она как раз порвала со Стивом. Воспользовавшись незначительным предлогом, я зашёл к ней и... мы проболтали до семи утра! Тогда Таня призналась, что очень удивилась, узнав о моей футбольной карьере: «Я думала, ты уже давно в тюряге!» Мы встречались всё чаще и чаще. Когда Таня вновь попала в больницу, я приехал к ней и там впервые в своей жизни поцеловал. В щёчку! А потом под личную ответственность забрал её домой - прямо в пижаме, укутанную в шерстяное одеяло. Спустя некоторое время я, как и заведено, попросил у Лу Лэмонта руки его дочери. Он меня недолюбливал, но видел, как я забочусь о Тане и что я готов быть с нею рядом до последнего вздоха. Свадьба состоялась 25 июня 1994 года и это была самое прекрасное торжество, которое видел этот мир - потому что на ней была самая красивая невеста на земле! (Для любителей тусни замечу: свадьбу организовал мой новый агент, партнёр по бизнесу и просто друг Стив Дэвис. На всё - шикарный шатёр, серебряный сервиз, изысканную пищу, охрану, джаз-банду и... вертолёт - ушло сто тысяч фунтов.)
--------------------------------------------------------------------------------
ПЕЧАЛЬНЫЕ РЕКОРДЫ
А на футбольном поле я оставался всё таким же. На ТРЕТЬЕЙ СЕКУНДЕ кубкового матча «Челси» - «Шеффилд Юнайтед» я врезался в Дэйна Уайтхауза и огрёб жёлтую карточку. Что могу сказать в своё оправдание? Только то, что против своих бывших клубов всегда играешь на диком взводе. А вообще, всё произошло так быстро, что я и сообразить не успел... Но не всех собак, которых на меня навешивали в то время, я готов терпеть. Например, никогда не смирюсь со штрафом в полторы штуки, который мне впаяла Футбольная Ассоциация. Рассказываю. На предматчевой разминке на «Хайбери» я заметил на трибуне парня своей сестры, Тони. Ну и оскалился, ткнул ему фак и проорал: «Ах ты долбаный онанист!» Или вот рекордный двадцатитысячник и шестимесячная дисквалификация с отсрочкой приговора на три года. Именно в такую копеечку и в такой срок влетело моё участие в документальном фильме о грубости на футбольном поле. Я по своей наивности искренне рассказал о существующих грязных способах борьбы с противником, а авторы фильма сделали из этого чуть ли не учебное пособие и руководство к действию... (Посмотреть бы! Не этот ли фильм послужил основой знаменитого эпизода в «Костоломе»?! - Ред.) Зато по моей протекции в «Челси» позвали Дона Хоуи! Того самого, который ушёл из «Уимблдона» из-за моих выходок на поле... По Традиции в начале сезона меня продали. На сей раз в родимый «Уимблдон». Мой трансфер стал следствием подковёрных интриг - кому-то там, говорят, захотелось, чтоб в «Челси» на моей позиции был Найджел Спекмэн из «Рейнджерс». Ну, купили они своего Спекмэна, и что? А я благодарен моим тайным ненавистникам. Именно с их нечаянной помощью я получил возможность скачать с «Синих» бешеную неустойку и купить за 105 тысяч фунтов шикарный дом в Редбурне. В «Уимблдоне» я первым делом заверил фанатов - мол, старина Винни уже не тот, кем был, и клятвенно обещает играть чисто. Ещё бы! Ведь меня ни разу не удаляли ни в «Лидсе», ни «Шеффилде», ни в «Челси»! К тому же Джо Киннэйр назначил меня капитаном. Это просто взбесило прессу: «Винни Джонс - капитан! Позор!» Накаркали, сволочи... На последней минуте первого же моего матча (против «Блэкберна» Кенни Далглиша) передо мной снова зажёгся красный свет. Потом было удаление за каратистский удар Роба Ли из «Ньюкасла»... М-да. А я ведь искренне намеревался играть иначе...
--------------------------------------------------------------------------------
«ЗЕМЛЯ ОТЦОВ МОИХ»
В декабре 94-го в моей карьере произошел новый виток. Я стал игроком сборной Уэльса и принял участие в отборочном матче чемпионата Европы с болгарами. В Англии я, понятное дело, никого не интересовал. Одно время меня хотел переманить в Ирландию знатный мастер этих дел Джеки Чарльтон, но, увы, мы так и не смогли добыть метрику моей бабушки по матери, которая родилась в Дублине. Зато с дедовскими документами все было в порядке. Правда, я забыл свой паспорт и по правилам ФИФА не имел права играть. Но, слава Богу, свой паспорт забыл и Марк Хьюз. Чтоб «Спарки» не сыграл за сборную?! Быть такого не могло. В общем, кое-где надавили, и комиссары согласились принять факсы наших паспортов... По дороге в Кардифф я крутил в авто «Землю отцов моих» - гимн Уэльса. Когда Майк Смит, тренер сборной, притащил чувака, который должен был нас обучить и словам «Земли...», и правильному их произношению, я мог уже сам кого хошь научить! Но перед матчем со мною пели только Гари Спид и Дин Сондерс. Причём я так орал, словно хотел, чтобы меня услышал мой покойный дед. Спасибо тебе, деда!.. Но чтоб у меня да всё в порядке - быть такого не может! Бобби Гоулд, который в скором времени принял Уэльс, как-то сказал; «Самое опасное время для Джонса – когда всё у него идёт как следует». Мне всегда удаётся в таком случае свалять дурака. Июньский матч с Грузией для меня начался великолепно. Но на 25-й минуте вместо того, чтобы просто перепрыгнуть упавшего Кавелашвили, я наступил на него. Михаил долго катался по полю в агонии, но как только мне показали красную карточку, вскочил на ноги. Пять матчей дисквалификации... Осенью 96-го, когда перед отборочным матчем чемпионата мира с Голландией получил травму капитан сборной Барри Хорн, игроки выбрали капитаном меня. Голосование было тайным, и я, чисто хохмы ради, написал своё имя. Каково же было моё удивление и какова гордость, когда тренер стал читать бумажку за бумажкой: «Винни Джонс... Винни Джонс... Винни Джонс...» Бобби Гоулд, который это и предложил, схватился за голову: «О, нет!» Но моя международная карьера оказалась короткой. Гоулд внезапно взялся строить новую команду, вызвав вместо меня каких-то любителей, о чём я узнал только из газет... Однако я не теряю надежды, что когда-нибудь вернусь в сборную. Уже как тренер. Уэльс, как бы ни сомневались мои критики, и в самом деле значит для меня много. Это «земля отцов моих»!
--------------------------------------------------------------------------------
У МЕНЯ БЫЛА СОБАКА, Я ЕЕ ЛЮБИЛ
В феврале 95-го, когда националисты сорвали матч сборных Ирландии и Англии в Дублине, я был на месте событий как корреспондент News of the World. Помню, напился тогда крепко. Для начала отчитал Гари Линекера, который облил помоями мой «Уимблдон», и запустил в него гренок. А потом укусил за нос Теда Оливера из Daily Mirror. В газетах меня иначе как монстром не величали. Когда я вернулся домой, застал Таню в слезах. Господи, да сколько же я буду доставлять несчастий этой прекрасной женщине? В общем, обнял жёнушку: «Я люблю тебя. Ты - всё, что есть у меня в этой жизни...» И пошёл стреляться. Да, в тот момент это мне казалось единственным выходом. Я почти что поверил, что я и есть на самом деле тот варвар и то животное, каким меня представляла общественность. Сел в своём укромном местечке, где так часто устраивал засады на голубей, вставил ствол в рот и... И ко мне прибежала моя Тесси, моя маленькая псинка. Она ластилась ко мне, виляла хвостом, забавно подпрыгивала и вертелась. Я буквально кожей почувствовал, как меняется моё состояние. Ах ты Тесси, ах ты моя спасительница!.. Мне захотелось спрыгнуть с этой безумной карусели и стать лесником, как я и мечтал в юношеские годы. Я вдруг понял, что по-настоящему важно в моей жизни, а что - нет. Таня, Аарон и Кейли - это важно. Всё остальное - чепуха! Чепуха вроде нового скандала, когда я сказал, что легионеры, играющие в премьер-лиге, «визжат, словно беременные свиньи». А как же иначе? Играли мы с «Челси», и я пошёл в стык с Руудом Гуллитом. Так эта звездатая звезда с такими воем и слезами завалилась на газон, что перепуганный Дермот Галлахер тут же ткнул мне под нос красную карточку! Вообще, отношение наших судей к иностранным примадоннам просто удивляет. Если бы я так же бортанул, скажем, Стива Кларка (и сыграл притом в мяч!), никто бы и ухом не повёл. А тут...
--------------------------------------------------------------------------------
В ШАГЕ ОТ ТЮРЯГИ
Настоящее удовольствие я получил от сезона 1996/97. Это был второй и последний великий сезон «Донов» с Винни Джонсом. Всё для нас складывалось столь удачно, что Джо Киннэйр ничтоже сумняшеся поставил нам задачу выйти в еврокубки. Однако сражение на трёх фронтах нас и погубило. На каждом из них мы остановились всего в шаге от успеха: добрались до полуфиналов Кубка Англии и Кубка Лиги, а в чемпионате финишировали восьмыми, отстав на жалкие три очка от шестого места. Особенно обидно поражение от «Лестера» в Кубке Лиги за счёт гола, пропущенного на своём поле. Вот с «Челси» в Кубке Англии мы действительно выглядели обречёнными. Вроде всё было как надо. Киннэйр подвёл нас к поединку в отличном физическом состоянии, но... Душа оказалась не на месте! И традиционную предматчевую попойку забыли устроить... В конце следующего сезона я уже был в «Куинз Парк Рейнджерс» и сражался за выживание в первом дивизионе»: Нет, не это меня привлекло – в своей карьере я вдоволь наборолся за место под солнцем. В «КПР» я, получил отменную возможность попробовать себя в тренерском деле. Недавно ушедший из жизни Рэй Харфорд обещал научить меня всему, что знает и умеет он сам. Мы остановились в полушаге от пропасти, в которую сорвался «Ман Сити», и я испытал неслабое чувство гордости, что был причастен к спасению не только как игрок, но и как тренер. Эх, сколь верёвочка ни вейся... Я крепко поцапался с соседом из-за забора - ему показалось, что я залез на его землю. Пришлось врезать ему пару раз. И, конечно, получить повестку в суд. Всё было более чем серьезно. Мне светило от трёх до шести месяцев. Я уже готовился к отсидке, расспрашивал бывалых людей - мол, как заходить, чего говорить и делать в камере. Как раз накануне заключительного заседания суда мы переехали в новый дом и устроили по этому поводу грустную вечеринку. Это уже была не чепуха... Хвала Господу, мне впаяли 1150 фунтов штрафа и сто часов общественно-полезных работ. Пьянка была грандиознейшая! Отрабатывал я в доме для престарелых, красил стены. Потом таскал мебель для малоимущих. Никакого неудобства я не испытал, потому что всегда с уважением относился к обездоленным и помогал им, как мог. Помню, в Лидсе я помогал одному из детских домов и часто бывал там. Так детишки ко мне настолько привязались, что нередко удирали из детдома и появлялись на пороге моего дома. Приходилось их кормить и отвозить обратно...
--------------------------------------------------------------------------------
А, ЛЕСНИК? НУ И ПОШЕЛ…
Очень скоро закончилась и моя тренерская работа. У «КПР» категорически не было денег, и Харфорду строго-настрого приказали продать к Рождеству игроков на 3 млн. фунтов. Старику это осточертело, и он ушёл. Я как второй тренер рассчитывал занять его место, однако владелец клуба Крис Райт неожиданно назначил на пост второго Иана Доуи, а меня понизили. Мотив? «У тебя много занятий на стороне!» Ох тяжка ты, ноша - людская зависть... К тому времени уже прогремели «Карты, деньги, два ствола» и по поводу моей актёрской работы посыпались лестные отзывы. Сама любезность Дастин Хоффман даже назвал меня «новым Брюсом Уиллисом»! В общем, с футболом я завязал (но обещаю вернуться!). Меня звали в третий дивизион и в Конференцию. Ещё чего не хватало – дать повод моим недругам вякать, что Винни Джонс-де окончательно опустился! Тем более, я окунулся в новый для себя мир - мир кино. Правда, нельзя сказать, что он был по-настоящему для меня новым. Я мелькал в некоторых телевизионных проектах, вёл передачу «Мужики и моторы». Так меня и приметил Гай Ричи. Роль Большого Криса дали мне почти без разговоров. Ну разве что показали тётке, которая открыла Шварценеггера. И она пришла от меня в восторг! На американской премьере «Карт, денег...» я познакомился с несколькими видными в Голливуде людьми и вскоре получил приглашение сняться в блокбастере «Умри за 60 секунд» с бюджетом в 150 млн. фунтов и Робертом Дювалем, Николасом Кейджем и Анджелиной Джоли. Я играл сурового и немногословного мужика по прозвищу «Сфинкс». В общем, образ был где-то в духе Большого Криса. Потом была ещё одна работа с Гаем Ричи - фильм «Большой куш», работа над которым доставила мне огромное удовольствие. Там ещё Брэд Питт мелькал... В фильме «Пароль «Рыба-меч» я играл вместе с Джоном Траволтой. А в «Костоломе» сыграл свою первую главную роль. Мой герой - бывший капитан сборной Англии Дэнни Михэн - был выброшен из футбола за участие в букмекерских игрищах и сдачу матча Англия - Германия. За пьяную драку с офицером полиции он получил три года. Начальник тюряги был истым футбольным фаном, содержал команду, состоящую из надсмотрщиков, и мечтал разгромить всех в округе. Для этого Михэну был предложен пост тренера плюс досрочное освобождение. В противном случае ему обещали устроить новый срок. Дэнни, конечно же, отказался и вместо этого сколотил команду из заключённых. А дальше... А дальше был классный матч, съёмки которого поражают, завораживают и заставляют переживать, будто это прямая трансляция реального и очень важного поединка (подтверждаем!!! - Ред.). Кино может всё, за исключением одного. Снять футбольный матч, чтобы он смотрелся естественно, ещё никому не удавалось. Тут хоть Пеле приглашай, хоть кого... А вот мы почти что смогли! Как? Очень просто. Правило первое: не умеешь играть в футбол, вали из фильма! Правило второе: ты должен быть в отличной форме, а не потрясать животиком и вызывать жалость одышкой. Правило третье: в кадре постоянно должен быть мяч, как во время обычной футбольной трансляции. И самое главное: никакого сценария матча! Самые лучшие сцены как раз спонтанно и получились! А вообще, посмотрите киношку, не пожалеете! Это я вам говорю! Несколько проектов появятся на экранах в наступающем новом году. Среди них и фильм «Пали!», на съёмках которого со мной и приключился грандиозный скандал. Помните, сразу три женщины обвиняли меня в попытке изнасилования, хулиганстве и сквернословии? Но что поделаешь... Вот такой я есть. Зато могу с гордостью вам сказать: я - настоящий! У меня нет никаких звёздных закидонов, я запросто общаюсь и с мегазвёздами, и с простыми парнями. Больше, чем кино и футбол, люблю охоту, рыбалку и домашнее хозяйство, коего у меня видимо-невидимо: коровы, куры, свиньи, куропатки да фазаны бегают для экзотики. А соседние фермеры часто приглашают меня на отстрел всяких пакостников вроде лис. Я никогда не отказываю! А иногда думаю: «А может, бросить всё это к такой-то матери и заделаться лесником?»
В общем. вот так как-то. Не знаю, интересно ли кому читать все эти мои сопли. У меня таких "тараканов" в голове немеряно, могу продолжить.
Поржал 
забавный этот винни джонс гыгыгыгы
забавный этот винни джонс гыгыгыгы
Забавно. 
Это не совсем тот "Уимблдон", тот обанкротился, переименован в MK Dons и играет в Милтон Кейнсе. Этот создан ему на замену болельщиками, которым пришелся не по нраву "переезд".
Чтиво интересное, спасибо.
Чтиво интересное, спасибо.
Посмотрел статистику Джонса за всю карьеру. Он, кстати говоря, достаточно много забивал для своего имиджа зубодробительного (в прямом смысле слова хехе) полузащитника, какой-нибудь Гаттузо забивает в разы меньше.
Цитата(Агностик @ Mar 26 2009, 10:08) 
Это не совсем тот "Уимблдон", тот обанкротился, переименован в MK Dons и играет в Милтон Кейнсе. Этот создан ему на замену болельщиками, которым пришелся не по нраву "переезд".
Тут походу интрига похлеще, чем у наших многочисленных уже торпедозилов.
А вот что я нарыл.
Уимблдон придавал потрясающий шарм английской элите конца 80-х – 90-х годов. Однако Уимблдону было невозможно развиваться в условиях столицы, где существует более десятка футбольных клубов, среди которых такие мощные как Арсенал, Тоттенхэм, Челси и Вест Хэм. Если великая "Банда психов" на футбольном поле не признавала никаких авторитетов, то самому клубу приходилось с большим трудом отвоевывать место под солнцем. Уимблдон появился в Футбольной Лиге только в 1977 года и его старенький стадион Плаф Лейн так и остался ареной, пригодной для любительского футбола, но не более того. С 1991 года Донс перебрались на стадион Селхерст Парк, принадлежащий Кристал Пэлас, где и обитал более десяти лет без особых перспектив.
В конце концов, руководство клуба решило перевезти Уимблдон в другой город. Милтон Кейнс, расположенный в семидесяти километрах от Лондона, называют одним из самых динамично развивающихся молодых городов Англии. Президент клуба Пит Винкельман, как он объяснял болельщикам, хотел спасти Уимблдон. Часть фанатов посчитала его доводы убедительными, хотя все равно не совсем понятно, чего может бояться клуб, который львиную долю своей истории провел в любительских лигах. В любом случае мнение тех болельщиков, для которых Донс были футбольными символами родного района, ни Винкельмана, ни его соратников не интересовало. Фанатам ничего не оставалось, кроме как основать в 2002 году АФК Уимблдон. Как и предшественник, АФК начал свою историю с самых низов. Весной 2008 года Донс пробились в Южную Конференцию.
В 2004 году Уимблдон Винкельмана сменил эмблему, цвета и название, превратившись в Милтон Кейнс Донс. Но самое главное случилось спустя три года, когда Винкельман вернул муниципальному округу Мертон, в который входит Уимблдон, трофеи, завоеванные "настоящими Донс", в том числе и знаменитый Кубок Англии 88-го. Тем самым МК Донс отказались от претензий на историю знаменитого клуба, которая, если разобраться, не очень-то волнует Винкельмана. Ему нужно было место Уимблдона в Футбольной Лиге, получив которое можно начинать писать "свою историю".
Не так давно на прямой вопрос корреспондента Independent Винкельман честно ответил: "Невыгодно организовывать футбольный клуб в Милтон Кейнсе и начинать с самых низов пирамиды. Аматорский футбол здесь никому не нужен". Население Милтон Кейнса составляют выходцы из крупных городов, которые продолжали болеть за свои родные команды – Арсенал, Ливерпуль и так далее. Вот им-то любительский клуб действительно не интересен.
По сути, старого Уимблдона больше нет. МК Донс позиционируют себя как новый клуб. АФК, хоть и похож на исконный Уимблдон, не более чем наследник знаменитой "Банды психов".
Таким образом, АФК Уимблдон признан официальным преемником того старого Уимблдона.
ЗЫ. В ФМ, кстати, ФК Донс и АФК Уимблдон прописаны друг у друга райвалами.
По-моему, винкельман просто развел фанов, пообещал тем спасение клуба в результате переезда, потом отказался и от истории, и от регалий, от места в лиге только не отказались. Сэкономил много денег, лет и нервов, которые были бы потрачены на возню в самых футбольных низах. Прощелкали, короче, болелы свой Уимблдон.
само собой развёл. Хотя я думаю, мыслей о разводе у него не было. Только бизнес, ничего личного.
Да, Винни своеобразный футболист. Но играл он неплохо всё-таки.
Это текстовая версия — только основной контент. Для просмотра полной версии этой страницы, пожалуйста, нажмите сюда.